Погребальный поезд Хайле Селассие - [7]
— Вот если б фиги, — сказал Даниил, — можно было сбивать, как яблоки, и был бы у нас шест…
— Не выйдет, — откликнулся Иаков. — Все равно на улицу не свалятся.
Они вздохнули, все трое.
— Фиги и финики растолочь, залить овечьим молоком и посыпать жареным ячменем, — сказал Иешуа.
— Фиги с медом, — сказал Даниил.
— Просто фиги, сочные и зрелые, — сказал Иаков.
— Что это ты осликам говоришь? — спросил Даниил.
У Иешуа была такая игра — останавливаться по дороге в школу и быстро, с ласковой улыбкой шептать осликам в уши что-то доверительное. А ослики встрепенувшись, поднимали уши и таращились на него.
— Поглядите на дедушку всех ослов! — говорил он громко.
— Говорю им то, что, им кажется, я не знаю. Я и с куропатками разговариваю.
— Мешуга[40] Иешуа.
— Хотите фигу? — сказал Иешуа. — По одной на каждого. Закройте глаза и вытяните руки.
— Тебе дали фиги на полдник?
— Нет, вон с того дерева достану.
Даниил посмотрел на Иакова, Иаков на Даниила.
— Не хотите — не верьте, — сказал Иешуа.
Он взмахнул рукой, и в ладони появилась сочная синяя фига. Он дал ее Даниилу. Еще один взмах и щелчок пальцами — и возникла фига для Иакова.
— Святой Моисей!
— Не богохульствуй — сказал Иешуа. — Вон Закхай высматривает нас на улице.
Они побежали к школьным воротам, обступили учителя и пошли за ним. Борода Закхая была расчесана, от него пахло корицей. Они расселись на подушках на чистом деревянном полу, в полукруге перед Закхаем, присевшем на табурет.
— «Алеф», — произнес Закхай.
— Это бык, — сказал Даниил.
— То, что прежде всего, — произнес мальчик по имени Нафан.
— Так послушайте… — начал Закхай.
Он объяснил происхождение алефа из старого финикийского алфавита и рассказал о непостоянстве набора знаков, передающих речь при письме, в противовес варварской слоговой азбуке египтян и ассирийцев.
— Греки зашли еще дальше. И все же их альфа — это не наш алеф. У них существуют буквы для гласных звуков, и они используют для одной из них альфу. Михей, какая буква идет следом?
— Бет.
— Иешуа! — позвал Закхай. — Что это ты там жуешь?
— Фигу.
— Разве пристало есть фиги, когда мы учим алфавит?
Нафан, которому Иешуа только что незаметно передал фигу, запихнул ее под блузу и сделал невинное лицо. Амос, жевавший фигу, переданную ему Иешуа, проглотил ее целиком.
— А что такое бет, Михей?
— Но Учитель, — произнес Иешуа, — мы еще не узнали все, что следует, об алефе, а уже перескочили на бет.
Закхай разинул рот.
— Ну и ну. Хочешь, чтобы я забыл, что ты завтракаешь, а не следишь за уроком?
— Да нет же, Учитель.
— Так расскажи, что тебе известно об алефе, если ты закончил кушать фиги.
Иешуа покрутил пальцами в воздухе, и в них появилась фига.
— Возьми себе фигу, о Учитель. И еще одну. И вот еще. Они с великого дерева на этой улице, самые сочные и вкусные фиги во всем Иерусалиме.
Закхай стоял с тремя фигами в сомкнутых ладонях, потеряв дар речи. Он переводил взгляд с фиг на Иешуа.
— Мой отец послал тебе их, о Учитель. Говорит, они полезны для кишечника.
Молчание.
— Я поблагодарю его, когда встречу, — тихо произнес Закхай.
— Алеф, — сказал Иешуа, — я буду рассказывать об алефе.
Класс зашумел. Закхай, похоже, растерялся.
— Алеф! — произнес Иешуа звонко. — В алефе есть юд сверху, и юд снизу, а между ними линия. Как любая граница, эта линия объединяет и разделяет. Верхний юд — это Создатель вселенной, земли, солнца, луны, планет и звезд. Нижний юд — мы, люди. Разделительная линия — Тора, пророки, закон. Это глаз, чтобы Создатель видел, на что мы способны. Сам же Он нагляден в своей работе, в мире.
— Ты пересказываешь комментарий, — сказал Закхай, — но чей?
— Сам придумываю, — объяснил Иешуа. — Творец всего сущего и нас сделал творцами. Посмотрите на паука, плетущего сети, на птицу, вьющую гнездо. У каждого труда есть создатель.
— Это слова достопочтенного Гиллеля,[41] которым твой отец научил тебя?
— Кто такой Гиллель? Алфавит состоит из картинок. Смотришь на них и видишь, что они изображают: лошадь или верблюда. Алеф — изображение целого мира. Холодная вода на пыльных ногах — это прекрасно, и запах стружек, и виноградная кожица в вине, и мед, и танцы под тамбурин и флейту. Эти чудесные вещи находятся здесь внизу, но появились они оттуда, сверху. Вот оттого-то и проведена линия между верхним юдом и нижним. Все окружено забором, дабы мы знали, где что находится. В доме есть комнаты, вокруг сада — стены.
Закхай застыл на табурете. Он запустил пальцы левой руки в бороду. В правой покоились три фиги.
— Но прелесть линии между юдами, — продолжал Иешуа, — в том, что она только кажется преградой. На самом деле, это — дорога, и, как по любой дороге, по ней можно двигаться в двух направлениях. Ты должен знать, в какую сторону идти. Взгляните на анемоны, от которых поля в одночасье краснеют после первой грозы сезона дождей. Лучшие наряды при дворе Соломона не были так прекрасны, и соткали их с помощью станков и игл, в то время как повелитель вселенной создал анемоны за одну лишь ночь, одним только словом. Ты можешь приблизиться к линии с большим трудом, а можешь пересечь ее одним шагом.
