Пограничные характеры - [32]

Но даже в эти предсмертные трагические часы Женя был лишен злейших из мук — сомнения и неуверенности. Он умирал восемнадцатилетним, умирал, страдая от ран, но совесть его была чиста, а выбранный путь правилен — он умирал за Родину!

ЗЕЛЕНЫЕ ФУРАЖКИ

О ГРАНИЦЕ И ЛИТЕРАТУРЕ

Один человек, пробыв недолго на заставе, вспоминал потом мечтательно: «Какая там тишина! Прямо монастырская, обо всем забываешь».

Простим ему: он попал на заставу солнечным безветренным днем, когда травы источали тепло, а деревья стояли ствол к стволу, будто крепостная стена. Вот и услышал одну тишину. Так же, как мы, очутившись впервые в заводском цеху, прежде всего услышали бы, наверное, шум. А ведь и шум и тишина одинаково многолики для опытного уха.

Граница тиха. Она может оставаться тихой днями и даже годами. Но эта тишина непрочна, потому что может взорваться в любое мгновение. В ней таится тревога, как под пеплом огонь. И в ожидании этого мгновения, — чтоб не пропустить его, чтоб угадать, — живут в постоянном напряжении и собранности рыцари в зеленых фуражках. Их быт в самом деле схож с существованием затворников, но никто не осмелится сказать, что они напрасно расточают свою жизнь! Самоотверженность как норма каждого дня — разве это кому-нибудь по плечу, кроме настоящих мужчин?

Кто-то сказал, что человек может считать себя счастливым, если дни его наполнены трудом и радостями. Труд пограничного командира нескончаем, нет такого времени суток, когда бы он мог считать себя свободным от службы. Но тем больше его радость: знать, что за бревенчатой стеной, в двух шагах от него, ровно и верно бьется сердце жены.

Сколько их, этих молодых женщин, подобно ласточкам, слепившим свое кочевое гнездо то в дремучей Беловежской пуще, то среди каменных глыб Крайнего Севера, то между песчаными барханами, то на высоких берегах Амура! (Ведь знаменитая «Катюша» — это и есть песня о невесте пограничника.)

Мужество пограничниц скромно и неприметно до того решительного часа, когда они становятся рядом с мужьями уже как бойцы. История пограничных войск хранит имена героинь. Однако проходят годы и как бы задвигают память вглубь. Перо летописца способно воскресить многое.

У большинства читающих и пишущих о границе само понятие граница воспринимается экзотически. Это почти верно. Граница — особый мир, и он часто не похож на то, чем живут многие люди.

Однако плохо, что эта экзотика в литературе сразу получила направление дурного штампа. Потому что со словами «пограничный рассказ» сразу возникает в мозгу некая туманная картина: ночь, не слышно шороха, неусыпный часовой, вдруг… — и т. д. Нарушитель задержан, а часовой несет дальше службу, охраняя границу. Самое интересное то, что эта схема абсолютно соответствует действительности, потому что в самом деле все происходит так: ночью на границе очень тихо, а пограничный дозор не спит. Беда лишь в том, что, если взять эту голую схему, она ничего никому не расскажет. Нужна подоплека факта, нужны подробности факта, нужна вся атмосфера, и только тогда этот факт на бумаге воскресает и становится тем, чем он был в действительности.

Кто-то остроумно сказал, что миг поимки шпиона краток, а пограничная жизнь длинна. Дни, недели, годы. Кроме того, помимо чисто военной стороны жизни пограничников имеются и другие стороны. Граница — это действительно особый стиль жизни, свой быт, свои привычки, свои традиции: и большие традиции — воинские, и малые — повседневные. Например, люди в зеленых фуражках, где бы они ни были, ощущают себя общей семьей. Это очень трогательное чувство; оно создавалось не по приказу, его даже никто не пропагандировал, оно естественно вытекает из самого смысла пограничной жизни. Я говорю об этом, потому что сама выросла на границе, и до сих пор у меня сохранилась уверенность, что, где бы я ни была, в любом случае человек в зеленой фуражке придет на помощь.

И вот я думаю, что с точки зрения быта жизнь границы выдвигает тоже свои интересные проблемы в литературе, не похожие на проблемы других областей жизни. Скажем, такую — привыкание к границе. Ее можно назвать адаптацией молодого современного человека к природе, потому что ощущение природы, зоркость к малейшим изменениям ландшафта, понимание повадок зверей, чувство биологического времени просто необходимы для пограничника. И всему этому пограничнику-новобранцу приходится учиться с ходу, немедленно, старательно, ибо это не менее важно, чем чисто военные навыки.

Я довольно часто бываю на заставах, и как раз в пуще один начальник заставы рассказал, что, когда прибывает молодое пополнение, если даже они не горожане, все равно это люди из других частей Советского Союза. А Советский Союз большой. Здесь, в пуще, служат на заставах и степняки, и горцы, и жители пустынь, и парни из Заполярья, так что для них пуща, лес, совершенно незнакомый мир. К миру этому надо не просто попривыкнуть, притерпеться, но и овладеть им, внутренне сродниться настолько, чтобы чувствовать себя хозяином любого положения. Вот мне начальник заставы и рассказывал, как он старается почаще с молодыми солдатами пойти ночью в наряд. Зачем он это делает? Не только для того, чтобы что-то показать, указать этому солдату. Он знает, что непривычному человеку в ночном лесу просто-напросто страшно. В этом нет ничего смешного. Каждый по собственному опыту знает, как в темноте пень похож на волка, треск ветки чудится шагами. Ведь пограничниками не родятся, а становятся. Это и наука, и опыт, и призвание, и даже талант. Мне приходилось видеть действительно талантливых пограничников. Когда ясно, что человек создан для пограничной службы, он в ней чувствует себя, как рыба в воде. Вот одна из возможных тем.