Пограничье - [53]

   Гавриил вздохнул и толкнул дверь внутрь.

   Владелица магазина стояла за прилавком и негромко что-то рассказывала пожилой посетительнице в огромной черной шали с длиннющими кистями. Женщина неспешно кивала, временами всхлипывала и дергала плечом.

   Гавриил прошелся вдоль ароматных рядов с букетами и цветочными горшками, заглянул в хозяйственный отдел, зачем-то примерился к маленьким, декоративным каким-то грабелькам, а потом вдруг оказался у прилавка. Взгляд зацепился за огромную серую корзину, в которой кроваво-красные розы источали дурманяще-сладкий аромат, зеленый плющ оплел ручку, спустился с боку по краю плетения и частично зацепил черную широкую ленту, вдоль которой желтыми рваными буквами было написано: «Витеньке от мамы».

   Гаврик почувствовал, как сердце сжала ледяная рука ужаса, и поспешил отвернуться, уловив окончание рассказа:

   — Говорят, и в Песочне, и в Мокрых Псах. И даже в Котле одного нашли... Понимаете?

   — Ох, что делается... Что делается... — пробормотала владелица чудовищной корзины. — Витеньку моего вот убили...

   — Волк в лесу, говорю вам, — цветочница нахмурилась. А в эфорате молчат. И бургомистр... Чего тебе?

   Гавриил вздрогнул от неожиданности, когда хозяйка лавки посмотрела на него недовольно.

   — Зе-землю купить хочу... — непонятно зачем соврал он.

   — Землю... — цветочница хмыкнула, как показалось Гаврику, презрительно. — Для чего тебе?

   — Цветы хочу посадить? — почти удивленно спросил парень.

   — Ну, понятно, что не морковь. Какие цветы-то, романтик?

   — Ромашки, — и покраснел немедленно мучительно, до слез, а потом сразу полез в карман за кошельком. Расплатиться, убраться отсюда, чтобы никогда, никогда больше, до самого конца унылой жизни...

   А землю выбросить. В лесу, чтобы никто не видел.

   Из города Гавриил уходил дворами: мешок с землей, хоть и был довольно небольшого размера, но все равно жег руки, которые нестерпимо чесались от желания поскорее от него избавиться.

   Выскочил за ворота, проигнорировав подозрительное хмыканье стражников. Вполне возможно, хмыкали они вовсе не из-за того, что у Гавриила под мышкой был плоский холщовый мешок, вышитый веселенькими ромашками и прочими лютиками. Возможно, они веселились по какому-то постороннему поводу, никак не связанному с его, Гавриковыми сердечными делами, но парнишка все равно ускорился, нетерпеливо мелькая пятками, добежал до первого поворота ровного тракта и юркнул в придорожные кусты.

   Оглянулся по сторонам, размышляя над тем, высыпать ли землю из мешка, или бросить прямо так, а заодно кляня себя за мягкотелость и бестолковость. Зачем вообще он ее покупал? Ну, что такого бы случилось, купи он простой букетик ромашек? Или тех же фиалок со смешными овальными листиками?..

   Мешок выкидывать было жалко. Симпатичный, да и в хозяйстве качественная вещь всегда пригодится. Дядя Гамлет частенько говаривал:

   — Твоя мать, Гавриил, хоть и родила тебя вопреки желаниям рода, но как ни крути, ты все-таки носишь гордую фамилию Пяткин, а потому хозяйственная хватка у тебя наша, потомственная.

   Именно потомственную хозяйственность парень и вспоминал несколькими минутами позже, потому что она, не иначе, заставила его склониться над мелькнувшим в траве березовым грибом. Грибы Гавриил сам не любил, но не пропадать же добру. Можно Соечке отнести, а она уж найдет им применение.

   Это его и спасло, когда волк, следивший за парнем из засады, прыгнул, разинув зубастую пасть, и почти мгновенно взвизгнул от разочарования, поняв, что промахнулся. Жертва пискнула, прижала к груди разноцветный мешок и каким-то непостижимым образом, кажется, абсолютно без помощи рук, взлетела почти на самый верх разлапистой ели.

   Когда спустя какое-то время Гавриил пришел в себя, он глянул вниз и до чертиков испугался. И нет, не тому, что под елью, голодно сглатывая и время от времени облизывая страшную зубастую пасть, кругами ходил серый хищник, а высоте. Высоты родственник знаменитого Гамлета Лириковича Пяткина боялся даже еще больше, чем мышей. И если о первом никто не знал, то второе было поводом для шуток у всей родни. Ну, правда, где вы видели домового, который боится мышей?

   Гавриил раздраженно выдохнул, отгоняя докучные мысли, которым уж совершенно точно можно было найти другое время и место, и покрепче левой рукой прижал к себе цветастый мешок, а правой — себя к шершавому и ароматному еловому стволу. Еще раз глянул вниз на волка, чью шкуру причудливым образом украсила широкая зеленая полоса, прикинул свои шансы на выживание и заорал:

   — По-мo-ги-те!!!

   Подумал, оценил красоту и простоту плана, который точно должен увенчаться успехом, ибо оживленный тракт совсем близко, исправил длинное слово «помогите» на другое, более короткое и смыслонасыщенное, и снова заорал:

   — А-а-а-а-а!!!!

   Спустя минут тридцать, когда стало ясно, что волк никак не сможет достать его с макушки ели, Гавриил уже совсем было решился на крайний по смелости и наглости поступок: атаковать матерого хищника еловыми шишками, но, во-первых, у парня было только две руки, и обе они в этот момент были заняты, а во-вторых, в кустах, наконец, послышались множественные мужские голоса и греющий душу лязг железа.