Поговорим о странностях любви - [30]

Да не боюсь я! Вспомни историю с рыбками. Все были против этой статьи, а я доказывала: надо давать! Там Сева ясно показал мурло мещанина. Главное не спекулянты, а отношение к живому.. Мне очень странно, что никто из вас этого не почувствовал. Помните, когда начался бум вокруг декоративных рыбок, нашлись дельцы, которые привозили со всех концов света редкие экземпляры. За них платили безумные деньги! Но рыбки плодятся, мальки тоже в большой цене. Бизнес. Те жулики додумались, как сделать, чтобы цена не падала. Перед продажей рыбок надо подержать аквариум перед телевизором, и потомства не будет: облучение. Еще неизвестно, как это все скажется на людях. У кого открывалка? Радиация — это, сами понимаете… После его статьи против этих жуликов возбудили уголовное дело, а мне опять влетело. Дескать, зачем мы подсказываем через газету легкие способы наживы. Сева так и остался при своем мнении. Наш Робин Михайлович Гуд. Давайте и вы в том же духе. Неужели даже его гибель вас ничему не научит?

Игорь, доешь! Не могу видеть, как оставляют полтарелки. Хорошие манеры? Жизнь научила. В самый голод мы с ребятами собирали в лесу почки, выкапывали каких-то улиток. Отец болел после ранения, ему раз в день давали горячий обед. Кашу, целую кружку. Я носила ее из деревни. До моста еще терпела, а потом начинала слизывать крупинки. Сперва по ободку кружки, потом сверху. Лизала, пока язык доставал. Принесу, отец посмотрит на эту кашу и говорит: «Ешь, я не хочу». А я его с ложечки, как маленького… Как он выжил? Витя, плесни мне еще. Выпьем, чтоб мы ничего не забывали. Ни хорошего, ни плохого. Своим забвением мы еще раз убиваем умерших. Так пусть память о Севе…

Не слушают. Пьют, едят, острят. Лариса строит глазки Севиному брату. Олег охмуряет Алену, а Витя хоть бы хны, сцепился с Гавриленко. Может, так и надо: снять напряжение, переключиться? Нет, нет! Почему даже смерть, даже его смерть не объединяет людей, не заставляет их опомниться? Витя, и мне тоже. Да, от этого сосуды расширяются. Ух! Что? Не знаю, сами решайте. Какой анекдот? А-а… Доктор рассказал. Умерла жена, за гробом идут муж и любовник. Муж плачет, а любовник — еще пуще. Тот его утешает: «Не расстраивайся, я женюсь еще раз!» Какая мерзость! Все, я больше не могу! Голова кругом идет. Меня разобрало. Витя, про… проводи меня до ворот. Галочка, я зайду завтра же. А ты звони. Непременно. Нонна, проследи, чтобы помыли посуду. И не давай им больше пить. Ни грамма! Я пойду. Мне завтра читать номер. И два совещания. До свидания. Пока.

Как тихо. И пусто. Пешком? Сэдди голодная. Такси! Такси! На Чернышевского. В конце. Нужно было позвонить Полине Порфирьевне, она выгуливала Степанчика, прихватила бы и Сэдди. Неужели этот день когда-нибудь кончится? Сейчас под арку, под первую. И направо. Можно здесь. Спасибо. Лишь бы Сэдди не заболела. Где же ключ? Вот будет номер! Есть. Сэдди, ну, ну! Виновата я, виновата. Пойдем гулять! Что же ты не несешь мне поводок? Добрый вечер, Полина Порфирьевна. Большущее спасибо, вы меня так выручили. Еду и мучаюсь: бросила живое существо на произвол судьбы. Насчет Лермонтова я помню, не беспокойтесь. Как только придет первый том, я вам сразу же принесу. И суп ей сварили? Вы просто клад! Спокойной ночи.

Всюду пыль. Забыла закрыть балкон. Завтра приберу. Под душ — и спать. Сэдди, я сегодня видела твою дочку. Зоську. Но ты лучше всех. Отвяжись! Ну, четвероногий друг, брысь! У меня сейчас один друг: постель. Вода… как хорошо, спокойно… свежо… заснуть бы в ванной… тихо… Телефон! Господи, что еще?! Алло, кто это? Громче, там вода. А-а… Ты что, из-под подушки говоришь? Ничего не слышно. Приедешь? Нет. Не хочу. Днем просила, а сейчас не хочу. Ты, Викентий, никогда не отличался умом, а сегодня — особенно. Не вздумай! Зря потратишься на такси. А я с водителем снова расплачиваться не буду. Вот-вот, ми-илый! Я понимаю, тебе удобно, чтобы я всегда была на телефоне. А еще лучше с рацией. И с крыльями. Вызвал — прилетела, попользовался — лети назад, так? Это не настроение. Надоел ты мне хуже горькой редьки. Я тебя от суда спасла, человеком сделала, а ты? Так мне и надо, дуре старой! Связалась с подонком, одна извилина, и та в усах. Пока! Давно бы так. Ох, господи…

Сэдди, что ты? Батюшкии-и, ванна! Все залило! Паркет! Только я кончила ремонт — начинай сначала! Где тряпка? Не крутись под ногами, ну! Снова телефон. Звони, звони. Не будет тебе перевода в училище. И мадам твоя в круиз не поедет. Хоть ты и предлагал на это время съездить в Прибалтику. Ф-фу… Залезу в ванну, вот и вся Прибалтика. Крем болгарский — неужто утонул? Бог с ним. Лечь и забыться. Лежать, лежать.

Блокнот! Уже сутки ношу в сумке, так и не заглянула. Вдруг там наброски статьи или его новая песня? Гале он не нужен, дети еще маленькие. Подрастут — отдам. Он принес мне свою первую заметку, и вот последняя. Что-то о кооперативе. Семью слепых не пускали в освободившуюся квартиру. «Стук палочки по лестнице — как морзянка». Фамилии жильцов. Какая-то цифирь. Видно, это совещание по профилактике преступности. «Использование золы ТЭЦ в строительстве». Наверно, делал халтурку для журнала. «Анюта поет: «Ля-ля-ля!» Павлик спрашивает: «Что за песня без слов?» — «А в нее слова еще не поселились». Прелесть! Опять цифирь. «Было так хорошо, что хотелось это запретить». Ну-ну… «Первые автомобили имели специальное возвышение в кабине, чтобы не помялись перья на дамских шляпах». Это как раз для меня… «Алене — 40 руб.», «Б. Н. — 75». Вечно он перехватывал у кого-то. «Гению не нужно достигать, ему важно успеть». «У Олега — 100, Ольге — 200». Хм! Занимал у мужа, чтобы отдать жене? «Завести в организме книгу жалоб и предложений, чтоб одни части тела могли посетовать на другие». Опять телефон… Нет, померещилось. «Дом пустой, как футляр от эхо». Красиво, но манерно. «Удивительно бывают правы обе стороны, когда один говорит полуправду, а другой не знает второй половины правды». Где-то я это уже читала. «Карина — билеты, поезд 16.35». То-то он так просился в командировку! «В черном теле сидя на чемоданах, о шести сапогах и о трех наганах…» Неужто снова песня? Он же бросил. «В прошлом году мы уже ставили этот вопрос, в позапрошлом ставили… Город вечно стоящих вопросов». «И страдание — не оправдание. Если человек страдает за других, он все равно делает это для себя». Сам придумал или цитата? «Лучшие рабы получаются из бывших бунтарей». Снова цифры. «Штатное расписание треста «Фундаментстрой». «Уменьшается ли от нашей работы общая сумма зла? Или оно лишь перетекает в иные, менее приметные для нас формы?» Хм… Вот уж не подумала бы, что он размышлял над этим. «Все темней, темнее над землей, друг мой милый, замечаешь ли мой красный шарф и желтые ботинки?» Если песня, то совсем не в его духе. «Анюта — жвачка (взять у Карины)». И детей туда же, фу! «Сколько…» Все зачеркнуто. «Стелла — литературный маклер оптимизма». Как он смел! Это и есть благодарность за все, что я для него сделала!.. «Ей кажется, что небольшой подлостью можно спасти людей от большей». Получила? Спасибо, Севочка. А это что? «Моей несравненной и единственной Кариночке». «Несравненная»! Это она его втравила, погубила! Он лежит под землей, зарытый, забытый, а она спит с мужем или с кем-то другим, какая ей разница!