Поговорим о дыхании. Дар, который мы не ценим - [36]

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ЗА ДИАФРАГМОЙ

Если виновниками не являются ни вышедший из-под контроля баланс газов в крови, ни долго удерживаемое в одной позиции растяжение легких, то что определяет «брейк-пойнт»? Не диафрагма ли стоит за этим? Ученые исходят из того, что эта куполообразная мышца, расположенная под легкими, подает в головной мозг сигнал о состоянии своих сокращений и о содержании газов в крови. Постепенно такие сигналы затухают. Но в один прекрасный момент они «взрывают» мозг сообщением, что дыхание снова подключено. Для того чтобы протестировать данную гипотезу, физиолог Хаммерсмитской больницы в Лондоне Моран Кэмпбелл отважился на чрезвычайные условия исследования. Ощущения диспноэ завораживало его. Для своей докторской диссертации он педантично документировал работу всех мышц вдоха и выдоха. Он хотел знать, что произойдет, если их парализовать. Для своих опытов Кэмпбелл использовал кураре. Кураре — обобщенное название ядов, которые аборигены бассейна Амазонки получали из коры различных лиан. Те парализовали все мускулы, включая дыхательные. Губительно не только для охотничьей добычи. В 1541 году отряд конкистадоров, отправившихся на поиски легендарного Эльдорадо, ощутил это на своей шкуре. Двое испанцев, настигнутых стрелой с кураре, задохнулись в муках. Подобное вещество Моран Кэмпбелл ввел двум добровольцам в своей лондонской лаборатории — а почему бы и нет? На дворе были шестидесятые. Те двое, очевидно в поисках новых ощущений, согласились на временную парализацию скелетной мускулатуры. Не задетым оставалось одно предплечье, на предмет необходимой коммуникации. Дыхание подопытных взял на себя аппарат искусственной вентиляции легких. Для стимуляции остановки дыхания Кэмпбелл периодически отключал его. Если положение становилось критическим, испытуемые шевелением руки могли подать сигнал. Результат удивил не только Морана Кэмпбелла. Напомним: неопытные люди могут задерживать дыхание в среднем на минуту. Субъекты экспериментов Кэмпбелла держались четыре минуты при отключенном аппарате. Не испытывая, как они позже сообщали, потребности вдохнуть и не ощущая недомогания. Если бы сопровождающий анестезиолог не включил аппарат из-за явного ухудшения pH, они бы и дальше пребывали в том же состоянии. С дезориентированной диафрагмой. Освобожденные от желания вдохнуть.

Каким бы захватывающим дух ни был данный эксперимент, его невозможно повторить по этическим причинам. Близкие к нему опыты показывали противоречивые результаты. Диафрагму можно обездвижить и иными способами: избирательно анестезировать нервы диафрагмы — наиболее безобидный вариант прежних опытов.

Группа исследователей, включая Абэ Гуца, экспериментально доказала, что фаза до «брейк-пойнта» может быть как минимум удвоена. По крайней мере, до потери сознания ни у одного из испытуемых не дошло. Так что можем поддержать родителей, которые справедливо подозревают, что ребенок шантажирует их перед кассой в супермаркете, когда заходится в плаче. По Эдварду Шнайдеру, их дитяти ничего не грозит, если супермаркет не находится в высокогорье. Или под водой.

УЧИТЬСЯ РАССЛАБЛЕНИЮ

«Теперь ты, — говорит Штефани Айхнер. Я опускаюсь в детскую лоханку инсбрукского бассейна. Вода мне по грудь. — Измеряем первое погружение, потом говорим тебе, что исправить, и ты пытаешься еще раз». Я надеваю маску для ныряния и начинаю задыхаться. «Стоп! — останавливает меня Штефани. — Гипервентиляция при фридайвинге смертельно опасна». Учащенным поверхностным дыханием, конечно, удастся избавиться от углекислого газа, что задержит наступление «брейк-пойнта». Но поскольку передышка снижает и количество кислорода — организм расходует его просто от качки в воде, — может наступить гипоксия, кислородное голодание, прежде чем будет достигнут «брейк-пойнт». А дальше — потеря сознания. Или, как говорят фридайверы, блэкаут. Он может длиться всего лишь секунды, но на соревнованиях имеет решающее значение. И еще строгий протокол, которому следуют Оберхубер и Айхнер: снять носовой зажим и очки, сделать знак «окей» и произнести вслух: «Я в порядке». Если всплывающий нечленораздельно бормочет или сбивается, подавая знак, его дисквалифицируют.

Я ложусь спиной на воду по примеру Томаса Оберхубера. Дрейфую. Осторожно регулирую дыхание, чтобы замедлить пульс. Рука Айхнер снизу поддерживает мою спину. Успокаивающий жест. Пытаюсь обрести умиротворенное состояние, соответствующее медитации. Но как раз в него мне и не удается погрузиться. Айхнер смотрит на меня, потом на секундомер на руке и протягивает носовой зажим. Зажимаю нос в тиски, делаю последний вдох через рот и переворачиваюсь на живот, лицом в воду. Считаю количество плиток, чтобы хоть чем-то себя занять. Хватает ненадолго. Потребность вдохнуть кулаком стучится в горло. «Возьми себя в руки», — увещеваю себя и… Пуф-ф-ф! Голова выскакивает из воды. Оба фридайвера невозмутимы. «Одна и две десятых, — засекает Айхнер, не отрывая взгляда от секундомера. — Когда перехватило горло, у тебя была уйма времени до "брейк-пойнта". Ты еще долго могла оставаться под водой».