Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира "Гамлет" - [6]

Да и разве сам Шекспир упустил бы возможность порадовать зрителя любовной сценой, если бы в его воображении существовал такой мотив. Какой соблазнительный сюжет! Но Шекспир проявил вкуса куда больше, чем его исследователи и толкователи. Он не дал Клавдию и Гертруде ни одной сцены, где они проявили бы хоть какой-то намек на взаимное влечение. Но если не любовь – то что же?

Об этом особый разговор. Пока же мы должны констатировать, что образ антагониста трагедии мало что открывает нам для понимания системы ценностей, на которую ориентируется Шекспир в этом своем великом и бесконечно загадочном произведении. Вместе с тем, нравственное и философское содержание трагедии определяется далеко не одними только «земными» ориентирами. Земля – лишь плоскость, на которой разворачиваются события. Пространство же, созданное Шекспиром, объемно, вертикально. В пьесе мы все время ощущаем присутствие Неба, к которому обращены, так или иначе, взоры всех персонажей, и дыхание Геенны, властно влекущей в свою пучину главного героя. Гамлет распят на кресте этих координат – неба, земли, ада.

Среди исследователей трагедии, обращавших особое внимание на роль в ней загробного мира, пожалуй, наиболее последователен в своем анализе Л.С.Выготский*. Однако для Выготского потусторонний мир, олицетворяемый Тенью отца, – одномерен. Для ученого не существует противостояние: небо – ад, а есть нечто едино-загробное, а потому и судьба принца по этой концепции мистически предопределена. Гамлет Выготского безволен, полностью подчинен закону «так надо трагедии».

Нам же представляется все иначе... Поверим в реальность ада и рая, Бога и дьявола и постараемся, анализируя пьесу, не забывать о постоянной борьбе небесных и подземных сил.

Впервые наш взор обратится к Небу как бы невзначай:

– Минувшей ночью,

Когда звезда, что западней Полярной,

Перенесла лучи в ту часть небес,

Где и сейчас сияет, я с Марцеллом,

Лишь било час…

Это Бернардо рассказывает Горацио о первом явлении Призрака в Эльсиноре. И именно в этот момент, когда взгляды собравшихся на площадке замка обратились к небу, появляется Тень.

 Горацио

Кто ты, без права в этот час ночной

Принявший вид, каким блистал бывало

Похороненный Дании монарх?

Я небом заклинаю, отвечай мне!

Так физическое пространство неба наполняется духовным (Божественным) содержанием.

Горацио – первый, кто упоминает Небо не как небесный свод, а как синоним Божественного начала. В дальнейшем – небом будут клясться, на волю неба будут ссылаться многие и, прежде всего, сам Гамлет. И никто из реальных героев трагедии (Тень – не в счет), кроме Гамлета и Лаэрта, ни разу не упомянет даже ад или дьявола. Все как бы боятся заглянуть за грань земного покрова, проникнуть в недра земли чуть глубже, чем это позволяет глубина вырытой могилы. Вот и Горацио после первой встречи с Призраком, вспомнив о знамениях, предшествовавших падению Юлия Цезаря, и сопоставив их с увиденным, придет к заключению:

Такую же толпу дурных примет,

Как бы бегущих впереди событья,

Подобно наспех высланным гонцам,

Земля и небо вместе посылают

В широты наши нашим землякам.

Замечание Гамлета «Гораций, много в мире есть того, что вашей Философии не снилось» – совершенно справедливо. Его «философия», действительно, никак не учитывает мощное влияние демонических сил, пронизывающих весь сюжет трагедии. По-настоящему соприкоснуться с этой черной бездной потустороннего мира, его «низом», дано только Гамлету. Постараемся не забывать об этом…

Как это все могло произойти?

Что же случилось в Датском королевстве, что «подгнило» в нем? Обычно эта история рассматривается, начиная с убийства Клавдием брата, с противоестественного брака убийцы и вдовы жертвы. Все остальное интересно исследователям чаще всего только для выяснения проблемы возраста Гамлета. Но, может быть, Шекспир более основательно продумал предысторию трагедии?

– Давно ли ты могильщиком?

– Изо всех дней в году с того самого, как покойный король наш Гамлет одолел Фортинбраса.

– А когда это было?

– Аль не знаете? Это всякий дурак знает. Это было как раз в тот день, когда родился молодой Гамлет, тот самый, что сошел теперь с ума и послан в Англию.

Какой крепкий узел! Зачем Шекспир соединил казалось бы несовместимое? Рождение Гамлета было ознаменовано роковой для Дании (а значит – и для самого Гамлета) победой его отца над Фортинбрасом- отцом. Как это было?

Противник пал. Имелся договор,

Скрепленный с соблюденьем правил чести,

Что вместе с жизнью должен Фортинбрас

Оставить победителю и земли,

В обмен на что и с нашей стороны

Пошли в залог обширные владенья,

И ими завладел бы Фортинбрас,

Возьми он верх. По тем же основаньям

Его земля по названной статье

Вся Гамлету досталась.

И в этот самый день рождается наследник. Ему, родившемуся под «знаком беды», останутся в наследство империя, насилие над другим народом, а стало быть и ненависть побежденных.

На протяжении 30-ти лет часть Норвегии находится под пятой Дании, 30 лет империя, которой даже Англия «благоговейно» платит дань, держится могучим кулаком Гамлета-отца, доблестно своей личной волей удерживающего в повиновении подданных и сателлитов. Но ведь сила самой империи весьма сомнительна. Дания попросту не готова ни к какой серьезной войне. Достаточно младшему Фортинбрасу набрать «отряд за хлеб готовых в бой головорезов» – и это порождает лихорадочные приготовления со стороны Дании.