Погоня за «оборотнем» - [46]

— Вопросов нет.

Барнс подсунул пятидесятидолларовую банкноту под пепельницу.

— Приятно тебе отобедать. За сдачу отчитываться не надо. Думаю, наша следующая встреча не за горами.

— До встречи, — попрощался Аронсон.

Барнс улыбнулся девушке в черном, она ответила ему холодным, но довольно продолжительным взглядом, отчего ее подружка недоуменно посмотрела на нее, потом на Барнса и снова на нее. Барнс коснулся рукой проходившего рядом официанта:

— У вас есть запасной выход? Я федеральный агент. Нахожусь здесь по служебным делам.

Официант улыбнулся:

— Да, да, конечно. Сюда, пожалуйста.

Глава 20

Женщину звали Лилиан. Свое имя она произносила с ударением на последний слог, как француженка, хотя, по ее словам, она родилась и выросла в Бруклине. Она выглядела миниатюрной и ходила походкой танцовщицы. Зачесанные назад волосы, мешковатые шорты и облегающая блузка говорили о том, что Лилиан хотелось выглядеть моложе своих лет. Кэрри тем не менее чувствовала себя так же неуютно, как чувствует себя школьник при встрече с учителем во внеучебное время.

Лилиан проводила Кэрри и Дженифер по необычайно длинному коридору в гостиную. Очень высокий потолок и огромнейший телевизор произвели на них сильное впечатление. Лилиан усадила их в кресла, попросив подождать минутку. Кэрри откинулась, наблюдая, как хозяйка удалялась по коридору, по всей видимости, в спальню. Она по-воровски вошла в дверь, что, однако, не помешало Кэрри заметить лицо девочки ее возраста. Она была так же напугана, как и Кэрри.

Из радиоприемника раздавалась музыка в стиле рок. Дженифер закатила глаза и сострила что-то по поводу песни «Поцелуй» в исполнении Принца. Среди «крутых» ребят Принц популярностью не пользовался. Кэрри же всегда тянуло танцевать под эту музыку. Ее матери певец тоже нравился, особенно песня «Лиловый дождь». Иной раз ей даже хотелось плакать. Это случалось тогда, когда на нее находило меланхолическое настроение. Кэрри скучала по матери, однако Дженифер убеждала ее не глупить и воспользоваться шансом, о котором другие дети только мечтали.

— Ты предоставлена сама себе. Ты свободна и без родителей. Бог мой, это же безумно здорово.

— У меня отец умер, Джен. Ты что, не знаешь? Его ведь убили.

— Да ладно, я знаю.

— Мать занимается чем-то, о чем я понятия не имею, но знаю, что это опасно. Понятно?

— Понятно, понятно.

— Ты это шансом называешь?

— Ну, Кэрри, ты как прилежная школьница, воспринимаешь все буквально. Это же просто выражение такое.

Дверь в конце коридора открылась, и Кэрри увидела выходящую из комнаты девочку. За ней следовала Лилиан. Она проводила девочку до двери квартиры, помогла открыть замки и, похлопав по плечу, выпустила ее на лестничную площадку. Закрыв дверь и заперев ее на замки, Лилиан вернулась в гостиную. Она ступала босыми ногами по полу, засунув руки в карманы мешковатых шорт. Создавалось впечатление, что она не шла по паркету, а катилась по нему на коньках. Подойдя к велотренажеру у телевизора, оборудованному разными датчиками на руле, она развернула его и, сев, начала крутить педали.

— Чем могу служить, барышни?

Дженифер посмотрела на Кэрри, которая уставилась в пол.

— Так вы хотите знать, что нам нужно, так? — переспросила Дженифер.

Лилиан мягко улыбнулась и слегка увеличила скорость.

— Хотеть можно много чего. Почему бы вам не сказать, чего именно вы хотите?

Кэрри встала:

— Пойдем, Джен, а?

Дженифер непонимающе уставилась на нее:

— Ты же видишь, мы должны сказать, за чем пришли. Если скажет она, то это будет преследоваться по закону, понятно? Ее могут даже арестовать.

Кэрри рассмеялась:

— Мы же не «нарки».

Вытянув шею, Лилиан прислушивалась, но крутить педали не переставала.

— Ее отец — полицейский, «нарк», — сказала Дженифер, — поэтому она так и выражается.

— Мой отец умер, — поправила ее Кэрри.

Лилиан слезла с тренажера и подошла к Кэрри.

Она обняла ее за плечи:

— Бедняжка.

— Его замочили.

— Идите обе за мной, — пригласила Лилиан. Она взяла Кэрри за руку и повела по коридору. Дженифер следовала за ними. Ее ботинок «Док Мартен» и мокасин издавали одновременно хлюпающий и скрипящий звуки.

Глава 21

Скэлли стал чертовски крупным знатоком рыцарского вооружения и геральдики. Он знал все о кожаных рубашках викингов, немецких кольчугах, готических стальных латах, турнирных доспехах, шлемах и седлах, о доспехах конника. Скэлли мог отличить шлем франкского воина от шлема с забралом, боевой шлем от парадного. Он подробно разбирался в копьях и знаменах. Скэлли лично держал в руках обычные и двуручные мечи, рапиры и булавы. Он даже знал, как зарядить арбалет, и стрелял из него в дерево.

Во всем этом чувствовался дух романтики и поэзии. Для Скэлли даже специальная терминология была этим пропитана: грудной доспех, оплечье лат, визир, забрало, шлем, наручники доспеха, латные рукавицы, набедренник, наголенник… Поэзия просматривалась и в раскраске щитов: фон красный и лазурный, зеленый и пурпурный, черный, серебристый; зубцы, вертикальные, горизонтальные и диагональные полосы, клинообразные фигуры, кресты из трилистников и ромбов, дельфины, единороги, грифоны и розы.

Скэлли был способным учеником, а Ник Айвори — увлеченным учителем. Он даже проинструктировал его, какую температуру и влажность нужно поддерживать в специально оборудованном хранилище, где находилась его коллекция, в котором имелись специальные датчики, следящие за оптимальным режимом. Хранилище размещалось в подвальной части дома, стоящего на берегу океана в Ист-Хэмптоне. Ник Айвори позволил Скэлли просматривать книги из своей библиотеки и даже брать их в дом к Рэчел, где он остановился. Он разрешил Скэлли примерять рыцарские доспехи, которые встречались в доме на каждом шагу, расставленные умелой рукой, — у пианино в гостиной, у раковины в кухне, в ванной комнате. Один из рыцарей стоял на лужайке с рукой, поднятой над глазами, как будто он вглядывался в даль океана. Другой рыцарь присутствовал на теннисном корте у сетки, триумфально подняв ракетку из нержавеющей стали. Свободную руку в латной перчатке он как бы подавал поверженному противнику. Айвори учил Скалли пользоваться арбалетом. Во время полета стрелы Ник стоял чуть поодаль, не боясь, что стрела может попасть в него.