Погоня за матерью - [32]

Он двинулся к двери, наскочив по пути на выставленный локоть Лео Бингэма. В ответ Бингэм другой рукой пихнул его так, что Аптон едва удержался на ногах.

Учитывая, что гость прежде всего гость, а также сомневаясь, что у него хватит сил и желания захлопнуть за собой дверь, я тоже встал, обогнал Аптона уже в прихожей и выпроводил. Возвращаясь в кабинет, я услышал голос Джулиана Хафта:

– …но, прежде чем я это сделаю, мне хотелось бы переговорить с миссис Вэлдон. Я не согласен с мистером Аптоном, что дело вы ведете… скажем, нездорово, однако просьба ваша, согласитесь… мм… довольно необычная. – Он снова водрузил на нос темные очки и повернулся к литагенту. – И с тобой, Уиллис, я согласен: анонимов жалеть не стоит. Ты, наверное, думаешь, что я чересчур осторожничаю?

– Это твое право, – пожал плечами Кинг.

– К чертям права! – заявил Бингэм и снова сверкнул белозубой улыбкой. – А ты, Джулиан, вовсе не осторожничаешь, а просто увиливаешь от ответственности. Любой заяц по сравнению с тобой храбр как лев.

Я решил, что эти люди заслужили, чтобы к ним относились терпимее. Продавцы и покупатели. Для литагента издатель – возможный клиент, тогда как для телевизионного продюсера он лишь очередной торговец.

Глава 10

Передо мной на столе лежит копия отчета о финансовых затратах по делу Люси Вэлдон. Вторая стадия расследования, посвященная проверке имен, представленных Уиллисом Кингом, Лео Бингэмом, Джулианом Хафтом и самой нашей клиенткой (Мануэль Аптон так и не удосужился выполнить просьбу Вулфа), продолжалась двадцать шесть дней (с 12 июня до 7 июля) и обошлась Люси в 8674 доллара 30 центов, помимо моего жалованья, которое входит в общую сумму гонорара, а в отдельную статью не выделяется.

В список Люси входило сорок семь имен, Хафта – восемьдесят одно, Бингэма – сто шесть, а Кинга – пятьдесят пять. Любопытно, что в списки Хафта и Бингэма попала одна из дочерей Аптона (та, что была замужем), в то время как Кинг ее не упомянул. Напротив, замужняя дочь Хафта оказалась только в списке Люси, тогда как ни один из мужчин включать ее в свой реестр не пожелал. А некая подружка Бингэма – про ее существование пронюхал Орри – вообще не значилась ни в одном списке. Разумеется, многие имена перекрывались, однако в целом во всех списках оказалось сто сорок восемь имен, которые я подразделил так:

В следующей таблице я свел данные о количестве женщин в каждом разделе, которые в период с декабря прошлого года по февраль нынешнего произвели на свет детей:

Единственная женщина с ребенком из раздела А (незамужние) служила в агентстве Кинга, и все сотрудники знали, что ее малыша на совершенно законных основаниях отдали (или продали) в службу усыновления. За две недели упорных поисков Сол твердо установил: этого ребенка и впрямь усыновили, а не подбросили Люси Вэлдон. Женщина из раздела Г (овдовевшие) могла иметь тайны от подруг и врагов, но только не от нас. Мужа она потеряла за два года до рождения младенца, но ребенка сохранила у себя и скрыть этого не пыталась. Я видел малыша собственными глазами.

А вот у двух женщин из раздела Б (замужние, живут с мужьями) детишек оказалось не двое, а трое; одна произвела на свет близнецов. Все дети жили с родителями. Фред видел близняшек, а Орри лично убедился в существовании третьего ребенка.

Помимо всех этих матерей, в интересующий нас период – полностью или частично – дома и на работе отсутствовали две девушки из раздела А, две женщины из раздела Б, две из В, и одна из Г. Чтобы разыскать следы пребывания одной из них, Орри пришлось смотаться аж во Французскую Ривьеру, а Фред за другой дамочкой прошвырнулся в Аризону.

Со времен египетских фараонов, когда главный жрец выследил служку, стащившего из храма сосуд с елеем, не было более четкой и гладкой сыскной операции. Все шло без сучка без задоринки. Однажды только не в меру бдительный консьерж приволок Орри (не по его вине) к коменданту дома, да и Фреда как-то раз выставили из-за кулис в театре, но без таких пустяков в нашем деле и дня не обходится. В остальном же наша бравая команда действовала образцово. Тем не менее седьмого июля в половине третьего дня, когда позвонивший Сол доложил, что поставил точку в деле об усыновлении, увидев ребенка собственными глазами, операция была завершена, и мы очутились точно там же, где и были двенадцатого июня, двадцать шесть дней назад.

Хотя и с небольшой разницей. Кое-какие события все же произошли, хотя и без нашего участия. Во-первых, выяснилось, что после меня, не считая убийцы, с Эллен Тензер общался еще один человек. В ту пятницу днем она заехала на Восточную Шестьдесят восьмую улицу к миссис Джеймс Р. Несбитт, за которой когда-то, в бытность свою сиделкой, ухаживала. Миссис Несбитт заявила об этом лишь две недели спустя, поскольку не хотела фигурировать свидетелем в деле об убийстве, однако по прошествии времени в ней заговорила совесть. Окружной прокурор вроде бы пообещал сохранить ее имя в тайне, но какой-то пронырливый журналист все-таки сумел об этом разнюхать – да здравствует свобода прессы! Хотя по большому счету проку от показаний миссис Несбитт было не так уж много. Эллен Тензер сказала лишь, что нуждается в услугах юриста, и попросила миссис Несбитт посоветовать ей надежного адвоката. Миссис Несбитт была только рада ей помочь и, позвонив знакомому адвокату, условилась о том, что он встретится с Эллен Тензер. Однако та на встречу так и не явилась. И причину своего желания побеседовать с адвокатом не объяснила. На всякий случай миссис Несбитт добавили в список Сола, хотя в течение последних десяти лет детей она не рожала; не было еще детей и у ее двадцатилетней дочери.