Погоня за «Кайпаном». Злополучный груз - [28]

В героическую эпоху Дюплекса англичане настраивали против нас местное население и заставляли новобранцев дезертировать, внушив им, что мы шьем солдатские сапоги из кожи священных животных. Позже мы отплатили им тем же, распространив слух, что английские патроны делаются из телячьей кожи. Эта небылица разнеслась по всем казармам, и солдаты-индийцы, завербованные англичанами, перестали прикасаться к патронам.

Повозка везет меня в Даак-Бунгало (приют путешественников), ибо в этом затерянном крае нет гостиниц. Заведения подобного сорта были основаны английскими властями во всех городах, поселках и даже среди джунглей, чтобы создать условия для туристов.

К каждому бунгало приставлены повар и слуга, получающие жалованье от правительства. Дома хорошо обставлены, в них есть и ванны, и столовые, и курительные комнаты, а в парке оборудован корт для тенниса. Здесь чувствуешь себя хозяином, все услуги бесплатны, деньги уходят только на продукты, которые повар покупает на рынке. Разумеется, нельзя задерживаться здесь надолго, через сутки нужно уступить место другому гостю, но в местах, где почти нет приезжих, можно оставаться сколько угодно.

Устроившись в бунгало, я отправляюсь к компаньону Хадилаля Рамлаля с рекомендательным письмом. Я застаю индийца в лавке, и, прочитав письмо, он везет меня на склад, где хранится шаррас.

Я впервые еду на воловьей упряжке, но эти быки движутся гораздо быстрее, чем парижские лошади в пору моего детства.

Склад размещается в большом административном здании, смахивающем на тюрьму, — государственная собственность во всех странах мира отмечена печатью авторитарной власти. Угрюмая железная дверь, неприветливый привратник, высокая стена, ощетинившаяся бутылочными осколками, круговая дорожка и большой двор, посреди которого стоит двухэтажное здание со множеством низких дверей, запертых на висячий замок. Тяжелая дверь с грохотом закрывается за мной, и я спрашиваю себя, выпустят ли меня обратно.

Мой знакомый торговец разговаривает с привратником, как со старым знакомым. Он достает из-за пояса огромный ключ, что принес с собой, и в сопровождении охранника, тоже державшего ключ не меньшего размера, мы подходим к одной из дверей, отличающейся от других лишь номером, выведенным черной краской. В двери две замочные скважины, и, чтобы ее открыть, требуется два ключа — ключ представителя администрации и ключ съемщика.

Дверь открывается, и передо мной предстает сводчатое подвальное помещение шириной в три метра, расположенное на глубине десяти метров. Крошечное зарешеченное окно выходит с другой стороны на круговую дорожку. На многоярусных полках сложены круглые кожаные тюки величиной с обыкновенный мешок. Тюки сделаны из двойной козьей кожи, оба слоя которой соприкасаются друг с другом лицевой стороной. Это предохраняет тюки от перегрева во время перевозки. Тюки привозят издалека — из пустынь Туркестана и гималайских снегов. Более трех месяцев петляли они скалистыми тропами Памира — сначала на спинах верблюдов, затем — на мулах и даже на головах носильщиков-китайцев…

Мне разъясняют, что пошлина за товар из этих лавок неодинакова, и десять рупий за seer платят лишь за свежий шаррас, произведенный в текущем году.

Наркотик поставляют только раз в год, из-за трудного перехода через Гималаи — нужно не упустить момент, когда ледяные мосты позволят преодолеть непроходимые пропасти. Шаррас предыдущих лет, видимо, теряет свое качество, и пошлина уменьшается; так через пять лет взимают только две рупии за фунт.

Если бы я вел дела на расстоянии, то не знал бы всех этих деталей и заплатил бы за старый товар максимально.

XI Свидетельство о регистровой вместимости судна

Я выбираю восемь тюков из последней партии. Все они упакованы в ящики и тщательно запечатаны таможней. Мы идем к начальнику таможни за разрешением на вскрытие груза. И тут, как и предвидел хитроумный Пинто, нас выручает duty paid. Эти магические слова озадачивают индийского чиновника. Он говорит, что должен согласовать вопрос со своим начальником, а для этого ему нужно телеграфировать в Бомбей. Я предусмотрительно захватил с собой купюру в пять рупий и теперь осторожно, но достаточно недвусмысленно мну ее в руках. Это очень небольшая сумма, но низшие чиновники в Индии довольствуются весьма скромными взятками, которые не отягощают их душу угрызениями совести. Предложить более внушительную сумму — значит породить у них сомнение в собственной честности.

Передавая ему деньги, я говорю о своем намерении сократить пребывание в Хошиярпуре, поясняя, что, поскольку товар остается под надзором таможни, вопрос о пошлине решится сам собой в Бомбее. Такой подход радует чиновника, избавляя его от необходимости проявлять инициативу, столь ненавистную всем бюрократам.

И вот наконец мои ящики доставляют на вокзал и грузят в поезд; они поедут в Бомбей одновременно со мной.

Вернувшись в город после пятидневного отсутствия, я сразу же отправляюсь вместе с Нанабоем на склад «Salt, opium and charras». Я даю двадцать рупий служащему, ведающему приемом и выдачей drugs[27], чтобы ускорить дело. Он проверяет мое разрешение. Пометка Пинто означает, по его мнению, что пошлина уплачена. Где? Это его не волнует — главное, что ему не придется заниматься непривычным делом. Он выдает нам бумагу, которую Нанабой быстро проводит через цепочку чиновников, ставящих свою подпись.