Погоня за Черной акулой - [29]

Вот доберемся до косы, — бросили мы беспечно — будто прекрасно знали, что она где-то рядом.

Иван насторожился, потер подбородок, исподлобья несколько раз посмотрел на нас, а потом хмуро объяснил, что искать косу бесполезно — ее смыл паводок, сильно изменивший лицо реки.

— Вот что, — сказал он, решив, видимо, ничего больше из нас не выпытывать. — Стойте здесь, никуда не уплывайте.

— Слушай, — шепнул мне Игорь, — а вдруг он сейчас нас сдаст?

— Как это — сдаст? — не поняла я.

— Ну так, приведет кого-нибудь из взрослых или Пал Палыча какого-нибудь, и заберут нас в детскую комнату милиции.

— Ты думаешь, здесь есть детская комната милиции? — фыркнула я. — Ну давай, если он вдруг подойдет не один, налегай на весла, и будем таковы, а там где-нибудь спрячемся.

— Ладно, — согласился Игорь, — только и ты гляди в оба.

Но Иван появился один. Он сбегал вниз по склону с каким-то старым полиэтиленовым пакетом, который двигался, словно живой. Пробравшись по тропинке, наш новый знакомый зашел в воду по колено и вручил нам подарок четыре огромные рыбины. Вот это да — значит, мы все-таки попробуем уху!

Поблагодарив Ивана, мы уже было отчалили, как вдруг увидели, что Иван несется за нами по берегу и вопит что есть мочи.

Врезавшись на ходу в заросли крапивы, Иван закинул к нам в лодку еще четыре малосольных огурца, головку чеснока и луковицу.

— На уху, — пояснил он. — Счастливо, ребята. А если что — здесь лагерем стою, — ткнул он в нелепое подобие шалаша. — Если что — возвращайтесь. Кстати, до Воскресенска отсюда километров шесть. Держитесь в центре реки, а то слева и справа сильное встречное течение, упаритесь все, пока доберетесь. Ну, с богом.

Иван в очередной раз оттолкнул нашу лодку от берега и стал плескаться в воде, остужая укусы крапивы.

Не проплыв и двух километров, мы уткнулись в большую, метров триста, песчаную косу. По ней, на всем ее протяжении, можно было дойти до середины реки. Бакены, кстати, здесь то и дело мечутся от берега к берегу.

Мы не выдержали и решили искупаться — уж больно желтый здесь был песок, больно прозрачная вода, да и солнце пригревало. Спрятав байдарку в кустах, мы ринулись осваивать новый пляж. Я никогда не была на знаменитых пляжах мира, да и в Крыму не была, но этот показался мне даже лучше, чем какая-нибудь Капокабана из сериалов. Мы бегали по колено в воде друг за другом, хохотали как ненормальные, а потом лежали, зарывшись в уже теплый зернистый песок, и разглядывали длинные извилистые следы, оставленные на речном дне ползающими по чайной ложке в час ракушками.

Мы решили особо не торопиться, поскольку понимали, что, во-первых, банде "Черной акулы" мимо нас по реке пути нет, а во-вторых, грабить церковь они будут, уж конечно, не средь бела дня, а ночью. Поэтому мы накупались вволю, обсохли только потом и, сразу как-то присмирев и посмурнев, двинули вперед — туда, где на крутом берегу уже виднелась позолоченная маковка местной церкви.

Когда мы уже подплывали к Воскресенску, Игорь услышал характерное тарахтение самого грозного для нас врага на реке — катера "Луч". Эта огромная посудина, как мы поняли, возит пассажиров от Калуги до Серпухова и нет-нет да и проходит вверх или вниз по реке. Именно для такого транспорта, а не для нас, плоскодонщиков, и поставлены здесь бакены.

"Луч" — это тебе не моторка, волну от которой можно успешно пересидеть, находясь даже в десяти метрах от эпицентра волнения. Мощный "Луч" рассекает воду с такой силой, что байдарке нужно держаться от него на другой стороне реки, а еще лучше причалить, развернуть лодку носом к набегающей, чуть ли не морской волне и придерживать "Таймень", пока вода не успокоится.

Мы быстро выгребли к берегу, вытащили лодку и принялись пережидать это нашествие.

Пассажирские катера "Луч" сновали по реке не слишком часто и вели себя довольно странно следуя прихотливому пути, начертанному по реке бакенами, они кидались то к левому, то к правому берегу, останавливались в самых неожиданных местах, не помеченных ни шестами, ни какими-либо другими опознавательными знаками, высаживали одних людей, принимали других на борт. Поскольку иных развлечений все равно не было, мы пялились на достаточно быстроходный по речным меркам катер. И тут…

… "Луч" обогнул слева бакен и, нещадно чадя, словно работал не на дизельном топливе, а на прогорклом подсолнечном масле, вдруг резко свернул туда, где находились брат с сестрой, и вскоре, разбрызгивая в стороны воду и мокрый песок, ткнулся носом в берег. Двое здоровых парней в вылинявших тельняшках вывели на палубу отчаянно сопротивлявшегося мальчишку, раскачали за руки за ноги и швырнули в прибрежную траву. Вслед за ним полетела какая-то котомка, раздался чей-то смех, и "Луч" принялся осаживать назад. Мальчишка поднялся с песка, отряхнулся и погрозил вслед обидчикам своим небольшим, но узловатым кулаком.

— Гады вы, сволочи, буржуи! — донеслось до ребят. — Чтоб вам мимо бакена в мель врюхаться, вот я на вас посмотрю, как вы там пыхтеть будете!

Невзирая на эти страшные проклятья, катер вышел на фарватер и, оставив в воздухе противно пахнущий клуб дыма, быстро удалился в сторону Калуги.