Погибший роман - [2]

А потом? Ну, конечно, она ушла от него, Да и как могло быть иначе? Книгу он все же закончил. Это была, действительно, книга!

Теперь — о его погибшем романе. Когда жена бросила его, он переехал в Лондон и стал жить один. Был задуман новый роман.

Надо вам сказать, что он добился признания, похвал.

Второй роман ему было так же трудно писать, как и первый. Возможно, что он просто временно выдохся.

И, конечно, ему было стыдно. Стыдно, что он так обошелся с женой. Принимаясь за новый роман, он надеялся уйти от тяжелых мыслей. Но он сказал мне, что год или два после этого все, что он ни писал, никуда не годилось. Слова ложились на бумагу, словно деревянные. В них не было жизни.

Месяцы и месяцы подобного состояния. Он отдалился от людей. Ну, а как же его дети? Он посылал жена деньги и однажды даже навестил ее.

Она жила в семье отца. Он явился в дом и вызвал: ее. Они отправились вдвоем на прогулку в поле.

— Мы совсем не могли разговаривать, — сказал он. — Она расплакалась и назвала меня сумасшедшим. Но я вытаращил на нее глаза, как тогда, когда ударил ее, — и она повернулась и бросилась бежать домой, а я ушел.

Написав один прекрасный роман, он, конечно, захотел написать второй. Он мысленно видел действующих лиц и разные положения нового романа. Часами просиживал он за письменным столом, все писал и писал, потом вставал и отправлялся гулять по улицам, как гуляли мы с ним в тот вечер.

Но ничего у него не выходило так, как ему хотелось.

У него сложилась даже какая-то теория на этот счет. Он утверждал, что второй роман находится внутри него, как нерожденный ребенок. Когда он думал о жене и детях, его мучила совесть. Он говорил, что любит их, но не хочет их видеть.

А иногда ему казалось, что он их ненавидит. Как-то вечером, когда в нем происходила такая душевная борьба — это было после того, как он уже долгое время избегал людей, — он написал второй роман. Случилось это так.

Все утро он просидел в своей комнате, маленькой комнатке, которую он снимал в бедных кварталах Лондона. Он встал рано и, даже не позавтракав, взялся за перо. Но все, что он ни писал в то утро, было слабо.

В три часа он по обыкновению отправился на прогулку, прихватив с собой большой запас бумаги.

— У меня было такое чувство, что в любую минуту я могу начать писать, — сказал он.

Он отправился в Гайд-парк. Был ясный, солнечный день. В парке было много гуляющих. Он уселся на скамейке.

Со вчерашнего вечера он ничего не ел. Сидя на скамейке, он решил испробовать один трюк. Впоследствии мне приходилось слышать, что некоторые молодые парижские поэты прибегают к подобному способу творчества и смотрят на это совершенно серьезно.

Он решил испробовать то, что называется «автоматическим писанием».

Приложив карандаш к бумаге, он предоставил ему выводить какие угодно слова.

Конечно, на бумаге появился бессмысленный набор слов. Он бросил это занятие.

Так сидел он на скамейке, глядя на проходивших мимо людей.

Он чувствовал себя усталым, чувствовал себя как человек, давно влюбленный в женщину, ему недоступную.

Допустим, на пути у них стоят препятствия. Она замужем или он женат. Они обмениваются многообещающими взглядами, но все остается как было.

Они ждут и ждут. Жизнь многих людей проходит в ожидании.

И вдруг он начал писать свой новый роман. Его сюжетом, конечно, были мужчина и женщина, влюбленные. Какая иная тема может быть у такого человека? Он объяснил мне, что много размышлял о жене, о своей жестокости к ней. Он писал и писал. День сменился вечером и наступила ночь. К счастью, светила луна. Он продолжал писать. Он утверждал, что подобного творческого подъема не испытал за всю свою жизнь и вряд ли когда еще испытает. Проходили часы, а он все сидел на скамейке в парке и писал, как безумный.

В один присест написал он роман и затем отправился домой.

Никогда в жизни он не был так счастлив и так доволен собой.

— Я чувствовал, что отдал свой долг жене и детям, всем и всему, — сказал он. — Если даже они никогда об этом не узнают, что за беда?

Всю любовь, жившую в его душе, он излил в этом романе.

Придя домой, он положил рукопись на письменный стол.

Какое сладостное удовлетворение — сознавать, что ты создал нечто действительно хорошее!

Потом он вышел из комнаты и отправился в один из ночных ресторанов, чтобы поесть.

Насытившись, он пошел бродить по улицам. Сколько времени он бродил, он и сам не знал.

Было уже совсем светло, когда он пришел домой и лег спать. Он проспал весь день.

Когда он проснулся, первой его мыслью было взглянуть на свой роман.

— Я, собственно, все время знал, что никакого романа нет, — сказал он. — На столе, конечно, кроме чистых листов бумаги, ничего не оказалось… Во всяком случае, — закончил он, — я знаю одно: никогда не напишу я такого прекрасного романа.

Сказав это, он рассмеялся.

Думаю, что на свете найдется не много людей, которые могут точно сказать, над чем он смеялся.

Но зачем быть таким уверенным? Может быть, их найдется целый десяток!