Погибель королей - [25]

Эти улицы сейчас пустовали. День был слишком жарким для пьяниц и шлюх. Все разумные люди сейчас прятались в той тени, которую удалось найти. По бирюзовому небу плыли тонкие, словно дымка, облачка, но пройдет еще несколько месяцев, прежде чем начнется сезон муссонов, и они взорвутся от ярости. А пока столица томилась в собственном соку.

Сам Кирин наслаждался жарой, однако он предпочитал ходить по городу, когда вокруг было мало народа: ранним утром, еще до зари, или вечером, когда все спали. В первом случае было больше шансов провернуть кражу без свидетелей, а во втором Кирину было проще ходить по пустым улицам вместе с Сурдье.

Сурдье молчал, когда они свернули на улицу Бродячих Торговцев, чтобы срезать путь к Переходу Симиллиона[29], где находился особняк, в котором жили любовницы Ландрила.

Кирин понимал, что его отец встревожен, но о причинах мог лишь только гадать. Сурдье очень не любил, когда – как он думал – Кирин проводит время в комнатах «бархатных» девушек. Он всегда напоминал Кирину о том, что девушки находятся в «Разорванной вуали» не по своей воле. После этого он – со значением взглянув в сторону Кирина – заявлял, что настоящий мужчина никогда не воспользуется подобным обстоятельством ради собственного удовольствия.

Сурдье был лицемером. Он не возражал против того, чтобы брать металл у Олы или выступать перед теми, кто пришел в бордель. Но он осуждал каждого клиента, не задумываясь о том, что «бархатным» девушкам и юношам нужно заниматься этим ремеслом, чтобы обрести свободу. А Ола была еще хуже: сколько бы она ни говорила о том, что когда-то сама была рабыней, она все равно покупала рабов и продавала их услуги каждому, у кого хватало денег.

А Мягкобрюх удивлялся, почему Кирин хотел оттуда выбраться.

Кирин нахмурился, вспомнив слова отца о том, что Ола балует его, словно принца. Но Кирин знал, что он – не огенра. Он знал, что это невозможно – он не похож на куурца, а значит, и на их правителей. Кроме того, будь он потомком аристократов, то кто-нибудь – друг или враг его королевской семьи – пришел бы его искать.

Но, что самое главное, если Ола хотя бы заподозрила, что он связан с одним из королевских домов, то много лет назад вернула бы его в обмен на награду. Да, она помогла его воспитать; да, она научила его, как обманывать ротозеев; да, она помогла ему присоединиться к Ночным Танцорам и практически заменила ему мать – но он никогда не стал бы недооценивать ее алчность. Главным в жизни Олы Натеры была сама Ола Натера, и забывать об этом было рискованно.

Кирин сожалел о том, что он не огенра. Будь он огенра, он сумел бы помочь Морее.

Мысль о Морее заставила его содрогнуться. Разговор с ней не удался. Кирин собирался быть мягким и обаятельным, но вместо этого набросился на нее с обвинениями, как только ему показалось, что она преследует низменные цели. Он разозлился на нее, хотя она ему нравилась. Очень нравилась.

А теперь она его возненавидела – и он это заслужил.

Почувствовав, что отец отпустил его руку, Кирин прервал свои раздумья и повернул голову, чтобы выяснить, в чем дело. Может, нашелся достаточно глупый карманник? И вдруг он врезался в стену.

Стена? Посреди улицы Бродячих Торговцев?

Кирин услышал оханье немногочисленных потрясенных пешеходов. Его глаза сфокусировались на белой стене, которая внезапно возникла перед ним. Ее каменные блоки скруглились от времени и покрылись пятнами зеленого мха. Кирин уставился на стену, не понимая, как она могла материализоваться посреди улочки. От стены исходил отвратительный запах водорослей, серы и засохшей спермы.

На поверхности одного из блоков пульсировала лиловая вена – там, где в камне образовалась небольшая округлая ниша. Затем по камню пошли волны.

Кирин сделал резкий вздох и поднял взгляд. Он понял, что перед ним не стена, а желудок.

Желудок демона[30].

Демон был огромный, вдвое выше самого Кирина. Вдоль его желудка – а демон, несомненно, был «мужчиной» – тело демона было белым. Его огромные ноги с выступающими мускулами – тошнотворно желто-зеленые, а руки были ярко-красные и блестящие, словно существо только что опустило их в чан с кровью. На лице демона от одного острого уха до другого растянулся ухмыляющийся рот. Глаза были черными впадинами без белков. Носа на лице не было. Волосы существа были длинные, сияюще-белые, однако с алыми концами, словно их тоже окунули в кровь. Толстый лилово-зеленый хвост – как у крокодила, но более длинный и гибкий – подергивался и бил о камни мостовой, словно обладал собственным разумом.

Кирин узнал его.

Это был демон из ограбленного дома казиварца.

– ПАПА, БЕГИ! – Кирин толкнул отца в открытую дверь.

Демон посмотрел на подростка и ухмыльнулся. Его многочисленные зубы были белыми и зазубренными, и они выступали из пасти демона, словно черви, вылезающие из раны.

ПРИВЕТ ТЕБЕ, НАРУШИТЕЛЬ ЗАКОНА.

«О, Таджа…» – вполголоса взмолился Кирин. Его руки нащупали рукояти ножей, хотя он был уверен, что от оружия пользы не будет[31]. Он не сомневался в том, что демона к нему подослал Красавчик и что сейчас он, Кирин, умрет. Тварь была такой огромной, что, казалось, могла бы в один миг откусить ему голову.