Погашенная луна - [20]

— Оружие при себе держите? Лучше спрячьте куда подальше, найдут — тут же шлёпнут. Вам нужно срочно уходить из города. Вас узнал доктор Лебединский, он и донёс на Вас. Не знаю, кому кроме меня он ещё эту информацию доложил.

— Антон Семёнович? По части доносительства он мастак. Это он донёс мне о раненном красном лётчике, что укрывался в доме Ивана Денисова. Я послал подпоручика Кондратюка с тремя солдатами, приказал доставить красного в особый отдел. Но он поторопился, шлёпнул и красного летуна, и Ивана Денисова с женой. Я, как получил указание Николая Ивановича уничтожить аэроплан красных, всё организовал, как положено. Одиночный выстрел из окопа, а когда тот на нас пикировать стал, залпом его свалили. Пилота допросить бы следовало, а этот гадёныш, Кондратюк, взял да и расстрелял его.

— Ладно, Бог с ним, с этим прапорщиком, пилота всё равно бы расстреляли, но Вам в городе оставаться нельзя. Уходите, и предупредите всех, кто остался для борьбы с большевиками. Никаких действий не предпринимать, лучше вовсе из Крыма убраться, пока здесь Бела Кун и Землячка свирепствуют. Затаиться и ждать. Доберётесь до Москвы, соберёте там нужных людей, каждый месяц на Главпочтамте спрашивайте письмо на своё имя, когда получите привет от Николая Ивановича, отпишите ответ с адресом, я Вам найду.

Глава 8

Вадим Сергеевич шёл вдоль берега моря у мыса Херсонес, здесь он встречался со своей женой, Натальей Алексеевной. Встречался тайно, не смея приходить в свой дом, видеться с сыном, чтобы не навлечь беду на свою семью. Он ждал, что в любой момент может оказаться в списках тех, кто подлежит ликвидации, как пособник белогвардейцев. Наконец-то пришёл ответ на его рапорт, это был приказ Фрунзе откомандировать комроты Макарова в распоряжение штаба войск Украины и Крыма.

Холодный, обжигающий ветер хлестал по лицу, тяжёлые волны с белыми гребнями пены катились к берегу, и с шумом разбивались о низкие скалы ракушника. Резкие порывы ветра бились о туманный колокол на возвышенности, порождая тяжёлый, низкий стон древнего, позеленевшего металла. Наталья Алексеевна шла навстречу, прикрываясь рукой от леденящего ветра. Они встретились, она прижалась к нему и долго молчала Он отодвинул её от себя, посмотрел в усталые, печальные глаза, и сказал:

— Меня переводят на Украину, в штаб Фрунзе.

— О, Боже! — она упала к нему на грудь. — А как же мы с Коленькой?

— Не беспокойся, когда всё кончится, я вытащу вас отсюда.

— Но когда, когда? Мне кажется, что это никогда не кончится.

— Скоро, очень скоро всё это безумие прекратится, начнётся мирная, спокойная жизнь.

— Но ты не хочешь мирной жизни, тебя могут разоблачить. Что тогда?

— Не разоблачат. Фрунзе верит мне. А теперь иди домой, нам не надо больше видеться. Завтра я уезжаю.

Она отстранилась от него, посмотрела в его глаза с болью во взгляде, тихо сказала:

— Прощай.

Перекрестила его, поцеловала в лоб, повернулась и ушла. Он долго глядел вслед, пока хрупкая фигура её не растаяла в вечернем тумане.

Русская армия, которой сперва командовал Врангель, затем Кутепов, полностью потеряла своё, как военное, так и политическое значение. На связь с Макаровым никто не выходил. После того, как последний корабль с эмигрантами отошёл от Графской пристани, никто ни разу так и не передал ему привета от Николая Ивановича. Он служил в Красной армии, участвовал в боях с Петлюрой, и заслужил репутацию грамотного, знающего своё дело военного специалиста, преданного Советской власти. Был награждён орденом Красного знамени и получил третий кубик к нашивке на рукаве, что соответствовало командиру батальона. Когда Троцкого отстранили от руководства Красной армией, и на должность наркома по военным и морским делам в январе 1925 года был назначен Фрунзе, он вызвал к себе Макарова и предложил:

— Ну, что, Вадим Сергеевич, война закончилась, нужно всерьёз заниматься военным строительством, реформировать Красную армию на современной основе. Поедешь со мной в Москву?

— Спасибо Вам за доверие, Михаил Васильевич, конечно, поеду, но есть у меня к Вам одна просьба.

— Какая? Говори, что в моих силах, сделаю.

— Был у меня товарищ, штабс-капитан Краснов, погиб во время германской войны. Семья его осталась в Севастополе. Я чем мог, помогал им. Прошу Вашего содействия в переезде его семьи в Москву. Уверен, был бы жив Андрей Николаевич, он был бы сейчас с нами.

— Семья-то большая?

— Жена, Наталья Алексеевна и сын, тринадцати лет. Мечтает стать военным.

— Ну, что ж, — Михаил Васильевич записал данные о семье Краснова, — посмотрим, что можно для них сделать.

— Спасибо, Михаил Васильевич.

— Тогда собирайся, готовься принимать новую должность.

— Когда ехать?

— Сегодня.

Вадим Сергеевич знал, что в Москве, в Штабе Красной армии, ему неизбежно придётся встретиться с Михаилом Тухачевским, который исполнял обязанности Начальника Штаба, назначенный на эту должность ещё Львом Давидовичем Троцким. Если раньше он опасался этой встречи, то сейчас искренне её желал. Он знал о Михаиле Николаевиче, сделавшем головокружительную военную карьеру в столь короткий срок, взлетевшим от подпоручика до командарма, то, что не знал никто из его ближайшего окружения и руководства. Он понимал, что убеждения Тухачевского неизбежно подтолкнут его к действиям. К руководству страной и армией пришли люди, не разделявшие идей мировой революции и желающие видеть Россию могучей мировой державой. Вадим Сергеевич надеялся объединить военных, не довольных нынешним руководством страны, а если такое объединение уже существует, то примкнуть к нему. Но Тухачевского в Москве не было, Троцкий, ещё до своего отстранения от должности главы военного ведомства, успел отправить Михаила Николаевича на стажировку в Германию.