Поэзия Золотой Орды - [4]

Сень варваров, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу в то самое время, когда благодетельные сведения и навыки более и более в ней размножались. …Возникали университеты… В сие время Россия, терзаемая монголами, направляла силы свои единственно для того, чтобы не исчезнуть… Забыв гордость народную, мы выучились низким хитростям рабства… Свойства народа объясняются всегда обстоятельствами… самый нынешний характер россиян еще являет пятна, возложенные на него варварством монголов.

Сергей Соловьев, как мы видели выше, вовсе не придерживался мнения, будто «ордынское иго» сыграло в становлении России какую-то драматическую или даже трагическую «сдерживающую» роль. Но и сам Карамзин, как бы противореча самому себе, отдавал справедливость фактам истории:

Не татары выучили наших предков стеснять женскую свободу и человечество в холопском состоянии, торговать людьми, брать законные взятки в судах (что некоторые называют азиатским обыкновением): мы все то видели у россиян гораздо прежде. Татары не вступались в наши судные дела гражданские.

И далее:

Одним из достопамятных следствий татарского господства было еще возвышение нашего духовенства, размножение монахов и церковных имений. Ханы под смертной казнию запрещали своим подданным грабить, тревожить монастыри, обогащаемые вкладами, имением движимым и недвижимым. Впадения церковные, свободные от налогов ордынских и княжеских, благоденствовали.

Об уровне религиозной терпимости в Золотой Орде мы скажем чуть ниже, подчеркнем лишь, что государственное господство Золотой Орды не изменяло насильственно ни русских законов, ни русской культуры. Русские княжества действительно платили «ордынский выход», который принято называть данью. Выражая не изжитую и сегодня точку зрения, историк А. Ю. Якубовский, например, заявлял:

Богатство золотоордынских городов, особенно двух Сараев, строилось в полном смысле слова на систематическом ограблении покоренных народов, и в первую очередь феодальной Руси XIII, XIV и отчасти XV в.[6].

Однако вряд ли можно сегодня согласиться с тем, что неизменной ордынской «десятины», то есть 10-процентного налога, который взимался с городского и сельского населения Руси, а также 3-процентной таможенной пошлины на торговлю было достаточно, чтобы не только содержать исполинское по размерам государство, но и придавать его городам весьма впечатляющий блеск. Интересно, что, согласно некоторым исследованиям, размер крестьянской дани в Орду в реальности составлял лишь полтора процента от урожая, так как дань собиралась раз в 7 или 8 лет[7]. Российский исследователь С. Нефедов считает, что

…даже если предположить, что дань собирали чаще, чем считают специалисты, — все равно, она была невелика по сравнению с последующей эпохой, ведь после царствования Ивана Грозного налоги и повинности отнимали около трети дохода земледельца… Изобилие земли и зерна, низкие налоги, мир и покой, общинное самоуправление — такова была жизнь крестьян в XIV веке. Может быть, это было лучшее для крестьян время за всю историю России — «золотой век» русского крестьянства[8].

Те, кто и сегодня повторяет тезис о «систематическом ограблении» народов, подвластных Золотой Орде, словно не учитывают того обстоятельства, что золотоордынские ханы вовсе не прятали этой дани в свои походные сундуки, но тратили ее на создание и поддержание разветвленной и безопасной системы дорог, на обеспечение государственного порядка и на покровительство внутренней и международной торговле, в том числе и русской. Таким образом, есть повод говорить о том, что золотоордынские ханы делали с налогами то, что и должно делать настоящее государство — обращали их на пользу населению, платящему эти налоги. Уже одно то, что на территории, подвластной Золотой Орде, царил глубокий гражданский мир, говорит о многом. Беспристрастная история указывает на то, что крестьянские бунты и междоусобицы чаще всего возникали именно там, куда много реже достигало государственное око Золотой Орды — на новгородском Севере. Это не значит, что история Золотой Орды не знала эксцессов:

Великое Княжение Суздальское было спокойно, то есть рабствовало в тишине, и народ благодарил Небо за облегчение своей доли, которое состояло в том, что преемник Хана, или Царя Берки, брат его, именем Мангу-Тимур, освободил Россиян от насилия откупщиков Харазских. Историк Могольский, Абульгази, хвалит Тимура за его острый ум; но ум не смягчал в нем жестокого сердца, и память сего Хана запечатлена в наших летописях кровию доброго сына Олегова, Романа. Князя Рязанского, принявшего в Орде венец Мученика. Еще Хан Берка, имев случай говорить о Вере с купцами Бухарскими и плененный учением Алкорана, объявил себя ревностным Магометанином; пример его служил законом для большей части Моголов, весьма равнодушных к древнему идолопоклонству; а как всякая новая Вера обыкновенно производит изуверов или фанатиков, то они, вместо прежней терпимости, начали славиться пламенным усердием ко мнимой божественности Алкорана. Может быть, Князь Роман неосторожно говорил о сем ослеплении ума: донесли Тимуру, что он хулит их Закон. Тогда Роман, принуждаемый дать ответ, не хотел изменить совести и говорил так смело, что озлобленные варвары, заткнув ему рот. изрезали несчастного Князя по составам и взоткнули голову его на копие, содрав с нее кожу. Россияне проливали слезы, но утешались твердостию сего второго Михаила и думали, что Бог не оставил той земли, где Князья, презирая славу мирскую, столь великодушно умирают за Его святую Веру