Поэзия вагантов - [86]

Поэтому составителю пришлось самому стать продолжателем традиции средневековых антологистов. Как известно, в их сборниках складывалась система тематического расположения материала — так, в «Carmina Burana» вначале следуют морально-сатирические стихотворения, потом любовные, потом шуточные и прочие. Сходным образом построили эту книгу и мы. Около 140 произведений, в нее вошедших, естественно составили 8 разделов, озаглавленных: «Житье и бытье», «Царь и бог», «Рим и мир», «Любовь и неволя», «Любовь и воля», «Быль и сказка», «Мир навыворот», «Предтечи и современники». Такой план позволил представить здесь вагантскую поэзию шире и разностороннее, чем это делалось в большинстве аналогичных немецких и английских антологий, обычно ограничивающихся тематикой любовной и сатирической, а то и еще того уже — темой «вино, женщины и песни» (заглавие известной антологии Дж. Саймондса).

Конечно, отделить четкой гранью «вагантскую поэзию» от «не-вагантской» невозможно. Мы включили в эту книгу не только несомненные сочинения бродячих школяров, но и стихи их ближайших предшественников и современников; здесь есть любовные стихи, написанные в монастырях монахинями, никогда не бродившими по большим дорогам, но вряд ли кто из читателей усомнится, что эти произведения исторически и поэтически родственны поэзии вагантов. Содержание этой книги — та лирика, в которой латинское средневековье не пыталось обращаться к богу и не пыталось копировать античность, та лирика, в которой нам всего слышнее его собственный человеческий голос.

Цель этой книги — дать художественный перевод, а отнюдь не вольное переложение памятников вагантской лирики. Поэтому все включенные в сборник произведения переведены без каких бы то ни было сокращений (обычных в большинстве антологий). Поэтому же особое внимание уделялось передаче стилистической разницы между текстами, более искусно написанными, и текстами, более архаичными или неумело выглядящими; поэтому же с возможной тщательностью передавались особенности стихотворной формы, — только в сложных ритмах секвенций мы позволяли себе некоторые отклонения от подлинника, да в нескольких стихотворениях четверная рифмовка «вагантских строф» заменена парною.

Когда переводчик приступал к работе над этой книгой, на русском языке существовали лишь единичные образцы переводов вагантского творчества, принадлежавшие таким мастерам, как Б. И. Ярхо и О. Б. Румер, и напечатанные в «Хрестоматии по зарубежной литературе средних веков» под ред. Р. Шор и Б. Пуришева. Заданную ими стилистическую традицию передачи на русский язык средневековой латинской поэтики — меру архаичности слога, воспроизведение ритмики стиха — мы и старались продолжить в своих переводах. Это дало нам возможность включить в книгу произведения, переведенные Б. И. Ярхо и О. Б. Румером, не переводя их заново, а лишь отчасти отредактировав; это позволило нам напечатать несколько новых переводов, выполненных Ф. А. Петровским, С. С. Аверинцевым и Ф. И. Луцкой, так как они выдержаны в той же стилистической традиции. За предоставление этих переводов составитель книги приносит названным переводчикам глубокую признательность. Основная же часть переводов — две трети всего состава книги — появляется здесь в печати впервые.

За последние годы русский читатель получил возможность познакомиться с поэзией вагантов и в другом виде: в 1972 г. в издательстве «Художественная литература» вышел сборник «Поэзия вагантов в переводах Льва Гинзбурга», содержащий несколько десятков стихотворений и отрывков, переведенных с латинского и немецкого языков. По легкости стиха и живости интонации переводы Л. Гинзбурга замечательны и могут считаться образцовыми. Но принципы перевода, принятые в его сборнике, несколько отличаются от тех принципов перевода, которым следовали мы. Л. Гинзбург считал своей целью перевести то, что хотели выразить ваганты в своих стихах; мы же стремились (в меру своих сил, конечно) переводить то, что действительно сказано в текстах их произведений. Думается, что эти два принципа не исключают, а дополняют друг друга и что сравнение таких переводов там, где переводчики обращались к одним и тем же стихотворениям, может быть даже интересно для читателя, любящего поэзию.

Ф. А. Петровскому, редактору этой книги, и С. С. Аверинцеву, неизменно помогавшему нам добрыми советами и тонкими замечаниями, составитель и переводчик обязан самой глубокой и сердечной благодарностью.

I ЖИТЬЕ И БЫТЬЕ

Чин голиардский

(«Cum in universum sit decantatum: Ite…» СВ (193))

В издании Хилки — Шумана стихотворение еще не появилось. Оно перекликается со многими другими — ср. в нашем сборнике «Братии блаженного Либертина устав» и Вальтера Шатильонского «Стихи гневные на праздник посоха» (именно оттуда заимствована концовка настоящего стихотворения), а также «Обличение на прелатов» из Хердрингенской рукописи (изд. Ф. Бемером в ZDA, 49).

Малая попрошайня

(«Exul ego clericus ad laborem natus…» CB 129 (91))

Стихотворение сохранилось только в Буранской рукописи. Подобного рода простые попрошайни, разумеется, были гораздо распространеннее, чем их скудные записи; именно по простоте своей они и не интересовали переписчиков.