Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов - [60]

«Пусть умереть вам охота приспела,

Значит, и мне — на смертное ложе?

Я не хочу умирать, так чего же

С вами меняться на душу и тело?» 

* * *

Одна мечта во мне жила,

Когда ж блеснул надежды свет,

Он грусть и боль оставил мне,

Чтоб радость их сменить могла.

Другого утешенья нет,

Чем то, что видел я во сне:

Что та, кто женщин всех одна

На все затмила времена,

Любовью вспыхнет мне в ответ.

Я чту в одной и всех других,

Но от других мне нужен лишь привет.

«Кто беспорочен, кто правдив,

Тому и честь супругом быть

И господином надо мной.

И, сердце радостям открыв,

Я буду истинно любить,

Я буду верною женой.

В нем счастье, узнанное мною

Как женщиной и как женою.

И долг мой — счастьем быть его.

Нет места для достоинств мужа

Надежней сердца моего».

Так радость я обрел в жене

На весь мой век. Покуда жив,

Я буду все делить с ней дружно.

Ее любовь — опора мне:

Пришла, мне милость подарив,

И стала всем, что в жизни нужно.

Я счастлив был, когда она

Сказала, нежно смущена,

Что всю себя мне отдает.

Не удивляйтесь, если в сердце с тех пор я не таю забот. 

* * *

Одно скажи: «Благодарю!»

Я видел, как прекрасна ты,

И вот стихи тебе дарю

Как воплощенью красоты.

Я по тебе одной тоскую,

Хоть всем служу охотно вам.

Другой пусть изберет другую

И славит в ней прекрасных дам.

Язык наш тот же: я пою

Свою красавицу, пусть он поет свою.

Как совершенна голова!

Смотрю — и небо я постиг.

Лицо — таких найдешь ли два?

То херувима нежный лик.

И две звезды на нем блестят.

Глядеться в них — и быть с ней рядом,

Быть с нею вместе,— взгляд во взгляд!

О, вдохновленный этим взглядом,

Я стал бы молодым.

Любовью болен я, но боль ушла б, как дым.

Бог, дав ей краски для ланит,

Из роз и лилий сплел букет,

И белый в них с пурпурным слит

В один необычайный цвет.

Пусть Небо мне во грех зачтет,

Но мне приятней видеть их,

Чем солнце, чем небесный свод,—

О, что сболтнул мой глупый стих?

Так поклоняясь ей,

Я не заставлю сердце страдать еще сильней?

Когда б губами я прильнуть

К ее подушке красной мог,

Здоровье пролилось бы в грудь,

Я б исцелился, видит бог.

Когда в постель, неся огонь,

Идет она — вот быть бы там!

Подушку эту только тронь,

Польется запах — как бальзам!

Ах, я б украл ее

И к ночи приносил бы милой сокровище мое.

А стройность шеи, рук и ног —

Не волшебства ль на всем печать?

Что между них я видеть мог,

О том я должен умолчать.

Но я не крикнул ей: «Прикрой!»

Когда, свежа, обнажена,

Меня не видя, мой покой

Навек разрушила она,

Подъемлясь из ручья

И влажных прелестей от света не тая. 

* * *

День за днем страдать, друзья,—

Кто способен этот крест нести?

Не велит воспитанность моя,

А не то бы крикнул: «Счастье, заходи!»

Но у счастья всем ответ один:

Счастье не для тех мужчин,

Что верны навек.

Так чего ж тогда я жду, верный человек?

Боже, что за горький плод

Сам себе взрастил я, на беду!

Вся моя порядочность не в счет,

Униженье — все, чего я жду.

Правы доброй старины

Ныне кажутся и глупы и смешны.

А богатство, честь —

Что ж, для тех, кто злонамерен, все, конечно, есть.

Кто в мужчинах совесть усыпил?

Женщины! Увы, но это так!

Встарь их дух высок и ясен был,

И для них был мир и радостен и благ.

Беспорочна их душа была.

Далеко молва об этом шла.

А теперь беда —

Нравится им тот, в ком нет стыда.

Когда я средь женщин нахожусь,—

Что всего обиднее, не скрою:

Чем я вежливей держусь,

Тем они надменнее со мною.

Им порядочность смешна.

Только если женщина достойна и умна

(Эти здесь но в счет),

Больно ей, когда постыдный слух о женщинах идет.

Но уж если женщина чиста,

Муж достоин — вот счастливый брак.

Их да воспоют мои уста,

Им я лучших пожелаю благ.

И скажу вам, как велит мне честь:

Если мир не станет лучше, чем он есть,

Знайте, жить я буду,

Как мне нравится, а пенье и стихи навек забуду. 

* * *

Славлю тот день, когда встретился с нею,

Околдовавшей и дух мой, и тело.

В мыслях ее неустанно лелею,

Ею захвачен мой разум всецело.

С ней меня слили на все времена

Нежность ее, доброта, красота,

Алые, с милой улыбкой, уста.

Сердце мое навсегда покорилось

Ей, наделенной во всем совершенством,

Если б для нас эта жизнь озарилась

Тем, что мне кажется высшим блаженством!

Радость давала мне только она,

Нежность ее, доброта, красота.

Алые, с милой улыбкой, уста. 

* * *

Если б я тропой неразделимой

В песнях, плясках, вместе сквозь года

Шел, цветы срывая для любимой,

С нею связан дружбой навсегда,

Осушая вместе хмельный кубок,

Поцелуй срывая с алых губок,—

Мук любви не знал бы я тогда.

Но к чему и песнь, и речи сладость,

Женский взор, исполненный тепла,

Если нет борения за радость,

За добро и правду против зла,

Если щедрость, честь и воспитанье —

Все уходит, все ушло в преданье,

Если Духа радость умерла. 

* * *

Желаний и томлений дни

Прошли — и столько принесли утрат.

Мне пали на зиму они.

Я думал, летом все пойдет на лад.

Я мнил, придет счастливый час,

И был обманут столько раз!

И все ж надежду я таил,

Но и надежды больше нет.

Был радости недолог цвет,

И мне она, не я ей изменил.

Я жил мечтой. Так почему

Меня счастливым называют вновь?

Счастливец только тот, кому

Любимая всегда дарит любовь.

Пусть жизни радуется он,—

Увы, я этим обделен!

Но пусть он прячет торжество: