Поэзия социалистических стран Европы - [43]

Еще вы братья мне. Найдется путь!

Спешите, искупая преступленье,

Штыки своих винтовок повернуть

На главного зачинщика разбоя,

Виновника бессчетных слез сирот,

Который в пропасть тянет за собою

Обманутый и проданный народ!

Еще вы братья мне! Одной страною

Мы рождены. И я пришел сюда,

Чтоб с вашею безмерною виною

Явиться к вашим судьям в день суда.

Пришел, сломив судьбы неумолимость…

Я жду, о братья! В муках и в крови

Родится ли великая решимость

Из горя, из страданья, из любви?

Баллада о Даме Надежде Перевод Л. Гинзбурга

Хозяйка сна, подруга эшафота,

Предсмертный хрип, веселая сестра

Голодных толп, наркоз, полудремота,

Сиделка возле смертного одра,

Последний хворост в пламени костра;

Когда сердца дрожат в ознобе страха

(Чадит заря, а на рассвете — плаха),

Тогда деревенеющий язык

Зовет тебя, магическая пряха,

Надежда — королева горемык.

В дремучем мире дьяволов и змей

Ты призрачна, светла и невесома.

Прислушалась ты к жалобе моей:

Двенадцать бьет… Полночная истома…

Я за тобой из города, из дома

В багровую безбрежность побреду.

Прости… Ты знаешь: я попал в беду,

Распят и колесован… В смертный миг

Приди, прильни ко мне… В жару, в бреду…

Надежда — королева горемык.

Ты в жажде — утоление желанья,

Ключ — пред тобой раскроется стена.

Святая смесь предчувствия и знанья.

Убита вера, правда казнена.

Ты ненавидишь, ты любви полна.

Ты, нищенка, гонимая жестоко,

Вдруг вспыхнешь красным заревом с востока,

И будит спящих петушиный крик.

То пропадешь, то вынырнешь до срока,

Надежда — королева горемык.

Посылка

Тебе мы служим верно, без упрека.

Ты — лед и пламень. Ты горишь высоко.

Ты — прошлое. Ты — будущего лик.

Ручей, в пустыне спрятанный глубоко.

Надежда — королева горемык.

Современность Перевод Г. Ратгауза

Слово поэта — о, терпкая горечь бузинного сока,

Голос дня, флейта ночи, ослепительный миг,

Стая загадочных птиц, кружащая в небе высоко,

Тишина и раскат, жажда и быстрый родник…

Ты затмило мне очи. В быстрых волнах токкаты

Я затерян; я гибну в плену неизбежном твоем.

Не разгадано мною, ты пробьешь мои латы,

Ты войдешь в мое сердце своим тяжелым копьем.

Гибну я, гибну, гибну. Вы простить ничего не хотели,

Жжет меня и казнит ваш непрощающий взгляд,

Имя мое твердят шипы в истерзанном теле,

Раны дальних народов, не утихая, горят.

Скрипки грядущего полнят мой слух. И, сумрачно грозен,

Плачет о мертвых гобой, кровь мою леденя.

Города белозданные, лебеди будущих весен!

Хоры убитых! О, сжальтесь, защитите меня!

Георг Маурер

^{49}

Все наше Перевод В. Куприянова

Космонавту вновь гиацинтовым видится море греков

и ракушкой мерцающей — мир, породивший Венеру.

Люди вечно рождают людей. И поток красоты, —

род людской стремится в перламутровый космос.

Да, с высот кровь погибших может казаться рубином,

мы целуем его и уносим на пальце,

как талисман на опасные звезды. Лететь нелегко.

Наш полет — это бремя Земли, и жертвенна радость,

и это предсказано в Слове.

Эта битва — битва Геракла со львом,

в круговороте грозы. Мы слышим битву и предкам хвалу воздаем.

Ибо все это наше, все, что смысл дает временам, —

и мы превозносим ушедших, мы их постигаем, как наших,

тех, кто наше возделывал в муках во мраке былого.

И тогда восстававший, видя поток и пылающий шар,

слышал больше, чем шум, различая больше, чем пламя,

полагая, что Бог говорит из него, он не был глупцом,

но поучающим нас, нас, искателей Слова,

чтобы выразить всю нашу суть, чтобы не просто

обитать, низвергнув господ, но и большее слышать,

чем рокот моторов, и чувствовать большее,

чем жар плавильных печей. Ибо все это бремя.

Но полет — вот творящее бремя Земли, в человеке

человека творящее, сына разбуженных масс,

Молодой Гете Перевод С. Ошерова

Ты, небо, и вы, цветы на лугах просторных,

друг другу свой блеск посылаете вы, но разве ваш блеск

не отсвет любви, горящей в груди у меня?

Вас, ночи, Вселенной вертящийся вихрь не затем ли родил,

чтобы нас — меня и ее — вы укрыли плащом?

А летящий со скал ручей,

вырастающий в реку на уютной равнине, —

разве не так обнимает он сад, где растут за оградой

простые цветы, как я обнимаю ее?

Кто запретит мне неистово повиноваться

закону различья — подобно тому как, вздымая вихри,

дышит в мерцающий зной ледяная гора?

Да, я един со стихией!

Я стужи ищу, как самум,

и тепла, как летящий на юг пассат.

Девушка! Я заставлю твою грудь всколыхнуться:

для этого есть у меня такие слова, каких не слыхала ты в церкви.

Видишь: персик цветет, и вокруг него пчелы роятся;

чувствуешь: ветер весны залетает в твое окно,

покуда ты мечешься под одеялом.

Ты лежишь без сна,

ты на миг ощущаешь себя средоточьем Вселенной,

но напрасно: то боль, то радость тянут тебя —

как растенье вверх из земли — обратно в землю.

Грудь твоя рвется навстречу мне из-под платья, —

удержи, если можешь, огонь, когда рвется из кратера он!

«Тебя Медведиц поступь золотая…» Перевод С. Ошерова

Тебя Медведиц поступь золотая —

Ты чувствуешь — уводит в вышину.

Ты научился слышать тишину

И жить, как дуб, корнями в мир врастая.

Ты ощущаешь: ветер, налетая,

К тебе несет потоков пелену.

Ты зацветаешь, у весны в плену,

С ветвями вишен ветви рук сплетая.

Теперь твой срок пришел. Речным простором

Плыви, как лебедь, белым осиян.

Рождает розы каждый твой изъян.