Поэзия социалистических стран Европы - [23]

Шрифт
Интервал

Или тот — с неподдельной улыбкой
и кусочками льда вместо сердца?
Или тот — подшивающий чинно
все застолья мои и сомненья?
Он?
Не медли! Скорее скажи мне!
Помоги в постижении жизни!
Человек — черной ночи чернее —
над душою моею, над нею.
Я засну — он во сне до рассвета…
Кто он?
Я ожидаю ответа.
Пусть для песен душа распахнется!
Сердце
пусть опять улыбнется!

Осенний оптимизм

Перевод С. Наровчатова

И этот ветер без пощады,
и этот дождь, и эта грязь,
и этот шелест листопада,
и эта давняя боязнь.
Перед осенним мокрым тленьем,
перед приходом холодов,
перед умолкшим птичьим пеньем —
не потрясение основ,
а лишь трехмесячная встряска
и — не оправдана опаска.
А мы свой добрый опыт спросим,
и он нам даст ответ прямой,
что, мол, зима прогонит осень,
весна расправится с зимой.
И снова буйное кипенье
начнется всюду по земле,
в крови, в речах, в воображенье,
броженье соков в пряной мгле.
В ветрах надежных устремлений
падут кипучею весной
обломки старых представлений
перед зеленой новизной.
Бесценной влагой жизнь струится,
людской кипит водоворот,
и ветка каждая стремится
нам подарить желанный плод.

Пеньо Пенев

Перевод Р. Рождественского

«Если б был я энергией, верой…»

Если б был я энергией,
верой,
если б ветром меня
не гнуло,
ты бы, Родина,
отдохнула
от труда и заботы вечной.
Я
огромной работой жил бы,
рушил горы,
не зная праздности.
Я бы двигал
одною радостью
все станки твои и машины!
Я б гордился
своею долей,
дал бы воду полям иссохшим.
И светила бы вера,
как солнце,
в каждой лампочке,
в каждом доме.

«Родина, Родина — матушка милая…»

Родина, Родина — матушка милая,
дым от родного огня!
Не разделить
никакою силою,
не оторвать
тебя от меня.
Родина, Родина —
имя высокое.
Мирная,
радостная страна.
Сердцем
любовь моя проголосована,
разумом-штабом
утверждена.
Кончатся реки,
высохнет море,
солнце
укатится в небытиё.
Будет сиять
справедливо и мощно
имя
сверкающее
твое!
Просто любить тебя —
малая малость!
Надо еще,
чтоб любила и ты!
Вот почему я
мучаюсь, маюсь.
Вот почему я страшусь
суеты.
Вот почему я
ни часа не медлю —
долг мой великий
покрыть
не могу!
Я отдаю тебе все,
что имею,
и все равно
остаюсь
в долгу!

Андрей Германов

Вырубка леса

Перевод Б. Слуцкого

Сквозь ясени, прекрасные и в старости,
словно в сраженье
лесорубы шли,
и ноздри раздувалися от ярости.
Был голод.
Не хватало им земли.
Кричали и сверкали топорами
и вырубали просеки свои.
Телеги, нагруженные стволами,
в земле прокладывали колеи.
Стволы?
Валы из трупов!
Ведь беда
по дереву бьет, как по человеку,
и замолкают гнезда навсегда,
и птицы здесь не запоют вовеки.
Великий лес
неспешно отступал…
Пила пилила, выжигало пламя,
и землю оголял великий пал,
и пепел пал над новыми полями.
А плуг меж пней попер вперед упорно,
на просеке
свой оставляя след,
и густо падали живые зерна
с мечтой про хлеб,
про хлеб,
про хлеб!
Лишь ясени, без малого столетние,
оставленные кое-где,
вздымали сучья, словно бы в молении,
величественные и в беде.
Стальной топор
железную их плоть
не смог рассечь,
прогрызть и побороть.
Их древнегреческая колоннада
вещала,
аргументы все поправ,
что красоты голодному — не надо
и что голодный —
даже в этом —
прав!

«Я шумный мир опротестую…»

Перевод Р. Рождественского

Я шумный мир опротестую —
от суеты до слухов, — весь.
Люблю случайную, простую,
неподготовленную вещь.
Случайный тост в углу случайном
с едва знакомым на пути.
Вздох, после странного молчанья
вдруг вырвавшийся из груди.
Случайный путь, случайный поезд —
ночной, неведомо куда,
который движется, как повесть,
не завершаясь никогда.
Случайно брошенное слово,
вино в прохладной глубине, —
все это, преломляясь, снова
поет во мне, живет во мне…
Внезапные простые вещи!
А я им радуюсь, ценя.
Они как гости,
в час зловещий
вдруг посетившие меня.
И как мне их не славить, если
я рядом с ними молодел,
в них находил слова для песни
и силу в самый трудный день!
Пойду — небрежный и печальный, —
вздохну легко,
взмахну рукой —
не преходящий,
не случайный.
Случайны вещи,
Я —
другой!

Любомир Левчев

Перевод Ю. Левитанского

Крыши

Б. Райнову

Был дедовский дом старинный
крыт крышей из плит тяжелых.
И я даже помню — на крыше
росла какая-то травка…
— Где, —
вопрошаю, —
дедовский дом старинный?
Мне отвечают: разрушился сам собою.
— Смотри, —
говорят, —
из плит этой крыши
отличнейший получается тротуар!
… О да, конечно, плиты — они те же,
Но я не верю, будто сам собою
тот дом разрушился, —
нет, я не верю!
То был добротный дом —
простой,
удобный,
напоминавший чем-то человека.
Однако он страдал дефектом тем же,
что и весь прочий дедов мир старинный, —
тяжелая, из плит тяжелых, крыша,
да только нет фундамента в основе!
Итак, выходит, дом разрушен не был,
а просто тихо он ушел под землю,
по крышу самую он в землю опустился.
По этим плитам я хожу сейчас, как кошка.
И дым самшитовый над трубами витает…
А там, внизу, —
в той древней Атлантиде, —
осталось все таким же, как когда-то.
Очаг пылает.
Булькают бобы.
И мой отец —
он мал еще —
улегся
на бабушкины теплые колени,
а та его укачивает:
— Спи,
ты слышишь, там упырь по крыше ходит!..
И слушает испуганно отец.
Он слышит.
(То мои шаги по крыше.)
И вздрагивает он.
И засыпает…
А я все топаю себе по тротуару.
Чертовски трудно создавать такие крыши,
что мог бы выдержать затем фундамент века.
Надстройка
(как сказал бы Маркс) —

Еще от автора Константы Ильдефонс Галчинский
Избранное

Литературная судьба М. С. Петровых сложилась нелегко. При жизни она была известна прежде всего как великолепный переводчик и, хотя ее стихами восхищались А. Ахматова, Б. Пастернак, О. Мандельштам, в свет вышла всего одна книга ее стихов «Дальнее дерево». Посмертные издания мгновенно разошлись.Лирика М. Петровых исполнена драматизма, раскрывает характер сильный и нежный.


Избранное

В книге широко представлено творчество Франца Фюмана, замечательного мастера прозы ГДР. Здесь собраны его лучшие произведения: рассказы на антифашистскую тему («Эдип-царь» и другие), блестящий философский роман-эссе «Двадцать два дня, или Половина жизни», парафраз античной мифологии, притчи, прослеживающие нравственные каноны человечества («Прометей», «Уста пророка» и другие) и новеллы своеобразного научно-фантастического жанра, осмысляющие «негативные ходы» человеческой цивилизации.Завершает книгу обработка нижненемецкого средневекового эпоса «Рейнеке-Лис».


Обморок

Учёный Пабло изобретает Чашу, сквозь которую можно увидеть будущее. Один логик заключает с Пабло спор, что он не сделает то, что увидел в Чаше, и, таким образом изменит будущее. Но что он будет делать, если увидит в Чаше себя, спасающего младенца?© pava999.


Новелла ГДР. 70-е годы

В книгу вошли лучшие, наиболее характерные образцы новеллы ГДР 1970-х гг., отражающие тематическое и художественное многообразие этого жанра в современной литературе страны. Здесь представлены новеллы таких известных писателей, как А. Зегерс, Э. Штритматтер, Ю. Брезан, Г. Кант, М. В. Шульц, Ф. Фюман, Г. Де Бройн, а также произведения молодых талантливых прозаиков: В. Мюллера, Б. Ширмера, М. Ендришика, А. Стаховой и многих других.В новеллах освещается и недавнее прошлое и сегодняшний день социалистического строительства в ГДР, показываются разнообразные человеческие судьбы и характеры, ярко и убедительно раскрывается богатство духовного мира нового человека социалистического общества.


Встреча

Современные прозаики ГДР — Анна Зегерс, Франц Фюман, Криста Вольф, Герхард Вольф, Гюнтер де Бройн, Петер Хакс, Эрик Нойч — в последние годы часто обращаются к эпохе «Бури и натиска» и романтизма. Сборник состоит из произведений этих авторов, рассказывающих о Гёте, Гофмане, Клейсте, Фуке и других писателях.Произведения опубликованы с любезного разрешения правообладателя.


Еврейский автомобиль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги

В тридцать третий том первой серии включено лучшее из того, что было создано немецкими и нидерландскими гуманистами XV и XVI веков. В обиход мировой культуры прочно вошли: сатирико-дидактическую поэма «Корабль дураков» Себастиана Бранта, сатирические произведения Эразма Роттердамского "Похвала глупости", "Разговоры запросто" и др., а так же "Диалоги Ульриха фон Гуттена.Поэты обличают и поучают. С высокой трибуны обозревая мир, стремясь ничего не упустить, развертывают они перед читателем обширную панораму людских недостатков.


Американская трагедия

"Американская трагедия" (1925) — вершина творчества американского писателя Теодора Драйзера. В ней наиболее полно воплотился талант художника, гуманиста, правдоискателя, пролагавшего новые пути и в литературе и в жизни.Перевод с английского З. Вершининой и Н. Галь.Вступительная статья и комментарии Я. Засурского.Иллюстрации В. Горяева.


Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

Основным жанром в творчестве Г. Манна является роман. Именно через роман наиболее полно раскрывается его творческий облик. Но наряду с публицистикой и драмой в творческом наследии писателя заметное место занимает новелла. При известной композиционной и сюжетной незавершенности новеллы Г. Манна, как и его романы, привлекают динамичностью и остротой действия, глубиной психологической разработки образов. Знакомство с ними существенным образом расширяет наше представление о творческой манере этого замечательного художника.В настоящее издание вошли два романа Г.Манна — «Учитель Гнус» и «Верноподданный», а также новеллы «Фульвия», «Сердце», «Брат», «Стэрни», «Кобес» и «Детство».