Поэзия социалистических стран Европы - [132]

и на гибель поведут.

И не слышно на дороге,

чтобы кто спешил спасти,

ой, печали!

5

О черный ворон, жалкий птенчик с черным взором!

Ты — черный вестник с черным приговором!

6

Огромная печаль, страданья сердцевина —

по юности твоей, погубленной безвинно.

Ты сильным был рожден, и, награжденный силой,

ты рабству предпочел свидание с могилой!

Ты вычистил ружье, собрал отряд, который

в зеленые леса ушел с тобой и в горы.

Завистник и злодей тебя охранке предал.

Пора, чтоб он сполна возмездья вкус отведал!

7

Встань, воскресни, явись, Гоце-воевода,

ты достаточно терпел горести народа!

Ждут тебя все:

лес, поле в росе,

крестьянские горбы,

тюремные рабы.

Встань за народ,

дай свет свобод!

Чтоб весна пришла весною,

чтобы нашим стало поле,

чтобы села улыбались,

чтобы радовались воле!

Стихи о маслинах Перевод Ю. Левитанского

Течет река —

никому не жаль,

что срубили маслины

молчаливые

над водою.

Я помню рассвет:

был час, когда ждешь

неясного чуда

на близкой заре —

но снова

печально блеснули звезды

вверху надо мною…

Лишь ветви маслины,

незаметно придя в движенье,

тихо прошелестели мне в утешенье.

Молитва Перевод Ю. Левитанского

Полночью в лес отправишься

тропкою незаметною.

Темной глубокой полночью

к месту придешь заветному.

Сосны вокруг высокие,

небо вверху молчащее,

травы туманят голову,

словно вино крепчайшее.

Сердце твое наполнится

буйством травы нехоженой,

наземь падешь, растянешься

в мягкой траве некошеной.

Требует юность — радости,

требует все напористей —

врачуй меня, о земля моя,

от бед моих и от горестей!

Вышивальщица Перевод М. Зенкевича

1

Как, вышивальщица, вышить словами

песню, звучащую просто и строго,

сердцу вот этому, что так ночами

мучится в невыносимой тревоге?

Нити из сердца возьми две, сплетая

траурно-черную с ниткою красной,

первая нить — то печаль твоя злая,

светит вторая — мечтой твоей страстной.

Ты вышивай так и красным и черным

песню единую грезы и муки,

как рукава с вышиваньем узорным

юной невесте на белые руки.

Видно, от века два цвета нарочно

связаны силой одной роковою,

черный во мрак погружает полночный,

красный же — кровью цветет заревою.

2

Глянь, вышивальщица, в шири небесной

небо зарей золотой расцветает:

на голубом полотне так чудесно

вышивка яркая эта сверкает.

Вечером ты не заметишь заката,

взгляд у тебя как у трепетной серны.

В небе, расшитом так ярко, богато,

два твои цвета пылают, наверно.

Иль не боишься, что меркнет пред ними

самое светлое воспоминанье?

Что ж ты задумалась, глаз не поднимешь,

день твой угаснет, гласит прорицанье.

Память о светлом, сиявшем чудесно,

гаснет пред ними, как цветик, бледнея.

Ты уловил звуки дивные песни

и о судьбе своей спел вместе с нею.

Ребенок, уснувший на берегу озера Перевод Ю. Левитанского

Ты, маленький, спишь,

а озеро думает думу,

и в думах его вершится твоя судьба.

Ты спишь, а оно

проникает сейчас в твою душу,

как в залив,

где камешек каждый

отчетливо виден на дне.

Ты спишь,

а в его

в этот час неприметной

волне

вызревают уже те валы,

что родятся однажды,

и заплачут,

и тебя на себе понесут.

Спи, дитя,

это озеро

душу твою сейчас лепит

и все думает думу

о грядущих тревогах твоих.

Присказка Перевод Ю. Левитанского

Когда человек потеряет право смеяться,

и право быть умным,

и право судить по правде,

любить ребенка и женщину

потеряет право —

тогда ему остается

право в тоске пребывать неподдельной,

умирать от муки смертельной,

грустным быть до скончанья века —

право этого человека.

Ацо Шопов Перевод Ю. Левитанского

^{137}

Любовь

Пусть молния в глазах твоих блещет,

ничто огонь в груди не потушит,

пусть губы горячие пламя сушит,

и перед грозной

твоею силою

враг теряется

и трепещет,

моя подруга, подруга милая!

Не песни любви я тебе слагаю

и не о бессонных ночах мечтаю —

в песне кровь моя бьется, будто

вечно алое знамя бунта.

Там,

где гневный огонь пылает,

долы стонут,

гремят винтовки,

там,

где, чувствуя локоть друга,

парни молча

на смерть уходят —

нас ожидает любовь, подруга!

В горах суровых,

в боях кровавых,

о подруга моя золотая,

идешь ты первой

и будешь первой,

а если пуля тебя настигнет, —

все может статься,

где пули вьются, —

а все ж глаза твои не увянут,

и тысячи новых сердец зажгутся,

и тысячи в строй нерушимый станут.

Пусть молния в глазах твоих блещет,

ничто огонь в груди не потушит,

пусть губы горячие пламя сушит,

и перед грозной

твоею силою

враг теряется

и трепещет,

моя подруга, подруга милая!

Перемена

Мудрая игра, пребудь такою,

неизменно ложное свергая.

Жизнь омой широкою рекою,

чистотою праздничной сверкая.

Будешь добродушней год от года,

но угасший свет в зрачке хранится.

Помоги мне, мудрая природа,

с временною правдой не мириться!

Чудак

Да, он достоин удивленья вашего —

здесь трудно удивленье подавить:

он топчется у двери миновавшего,

он прошлое хотел бы подновить.

«Скажи мне: небо…»

Скажи мне: небо. Мое небо.

Скажи мне: тихие небеса.

И я, малая травинка в темном лесу крови,

оторвусь от земли, несмотря на извечную немощь,

и, высоко вознесенный, высоко-высоко,

на высоту человечьего глаза,

я стану небом, твоим небом,

я стану небом рассветного часа.

Но не тверди мне, что я так слаб,

не повторяй мне, что я бессилен,

что впору смотреть мне в глаза травы.

Не говори, что из всех травинок

я самая маленькая, увы.

Побереги эту правду до завтра,

не говори мне ее в глаза.