Поэзия садов - [11]

.

До каких пределов допустимы нарушения симметрии и каковы принципы этих нарушений?

Ответ на этот вопрос дает ученик Леблона – Даржанвиль.

Автор книги «Теория и практика садоводства» (1709) Даржанвиль утверждает (в изложении Майлза Хадфильда): «Когда главные границы и основные аллеи проложены и партеры и сооружения по сторонам и в центре расположены так, как это более всего подходит к рельефу местности, тогда оставшаяся часть сада должна быть снабжена многочисленными садовыми созданиями вроде высоких рощиц, уединенных дорожек, различными оживляющими деталями: галереями, зелеными кабинетами, зелеными беседками, лабиринтами, булингринами[39] и амфитеатрами, украшенными фонтанами, каналами, статуями и т. д., – всеми теми сооружениями, которые выделяют сад очень сильно и в высокой степени способствуют тому, чтобы делать его великолепным.

Планируя сад и распределяя его отдельные части, следует всегда заботиться о том, чтобы они были противопоставлены друг другу, как, например, лесок – партеру или булингрину, и ни в коем случае не размещать весь лес по одну сторону, а все партеры – по другую. Не следует также размещать булингрин против бассейна, так как тем самым мы помещаем одно углубление симметрично к другому, чего следует избегать, помещая склон холма напротив свободного пространства и высокие сооружения против плоских, чтобы создавать тем разнообразие.

Сад в Дорсете. План из книги Колина Кэмпбелла «Vitruvius Britannieus» (Лондон, 1715–1725). (Планировка сада с отступлениями от симметрии)

Сад с чертами живописности. План из английского издания книги Дезалье Даржанвиля (1712)

Разнообразия следует всегда добиваться не только в генеральном плане сада, но и в деталях, так что если две рощицы находятся со стороны партера и хотя их внешние формы и размеры одинаковы, то для разнообразия вы не должны повторять их рисунок в обеих, но каждую должны сделать так, чтобы они различались внутри, так как было бы крайне неприятно, если бы вы увидели одну рощу, а в другой ничто не пробудило бы вашего любопытства, чтобы осмотреть ее. Такой сад с повторениями будет не более чем половиной своего плана, разнообразие плана будет уменьшено вдвое, тогда как величайшая красота садов состоит в их разнообразии.

Так же точно следует разнообразить каждую часть каждого куска. Если пруд круглый, то дорожка, которая его окружает, должна быть октогональной, и то же самое следует заметить о каждой лужайке или булингрине, которые расположены посредине рощи.

Одинаковые сооружения не должны быть расположены по обеим сторонам центральной оси, за исключением открытых мест, где взор может охватить их разом, сравнивая их между собой, и судить о них как о едином произведении, – как, например, на партерах, булингринах, рощицах, открытых в небольших посадках или в посадках деревьев в шахматном порядке. Но в таких рощах, которые окружены палисадниками или состоят из высоких деревьев, рисунок их и наружные части всегда должны различаться, но, хотя они и должны быть различны, все же они всегда будут иметь между собой такие взаимоотношения и согласованность друг с другом в линиях и размерах, чтобы делать открытые места, на которых они расположены, прогалины и перспективы, правильными и приятными»[40].

Знаменитый исследователь XVIII века искусства Античности И. Винкельман был против симметрии. В письме к Эзеру он пишет: «Ошибками в композиции можно считать повторения, геометрические фигуры и повторяющуюся симметрию. Древние избежали этого, но выводили свои фигуры из этого однообразия, исключительно поскольку это было нужно…»[41]

* * *

Стремление к «садовому разнообразию» выражалось, в частности, и в том, что садоводы всех времен заботились о разведении редких сортов цветов, кустов и деревьев. Их привозили из разных стран – в том числе из восточных, южных, а впоследствии из американских.

Увлечение экзотическими и дорогими цветами было вполне естественно, если принять во внимание, что сад всегда был неким микромиром и должен был давать представление о богатстве Вселенной. В средневековых садах Западной Европы появлялись цветы и растения, ввозившиеся крестоносцами с Ближнего Востока, в садах Англии появлялись тогда же растения Средиземноморья, а в эпоху Ренессанса и барокко увлечение экзотическими растениями приобрело характер почти что мании.

Начиная с эпохи Ренессанса богатство сада постепенно становилось престижной необходимостью для всех представителей имущих классов, включая и королевские семейства.

Английская королева Елизавета I принимала даже послов в своем саду в Уайтхолле. Принимали в саду и русских послов, что было для них непривычно и казалось им обидным для их престижа.

Естественно, что такой «официальный» сад должен был быть особенно разнообразен и богат редкими растениями. «В Килингвортском парке фруктовые деревья, растения, травы, цветы, переливы цвета, щебетание птиц, струи фонтанов, плавающие рыбы – все в большом разнообразии напоминало о рае», – писал в 1575 г. Роберт Лейнам (Robert Laneham)[42].

Любовь к цветам отмечена еще в поэме Чосера «Легенда о добрых женщинах». Там, кстати, любимая англичанами «дэйзи» (маргаритка) фигурирует как эмблема безупречной женственности. Любовь англичан к цветам зафиксирована в поэзии Шекспира