Поэзия народов СССР IV-XVIII веков - [188]

В мире уж так повелось, гласит Святое писанье,

Непогрешимых людей, перед господом чистых душою,

Меньше бывает всегда, чем безбожников закоренелых.

Так оно будет и впредь: побеснуется несколько мир наш

И, напоследок ослепнув, к чертям на рога понесется.

Ведь говорят нам слова пророков ветхозаветных,

Также господь наш, Христос, и апостолов рукописанья

Все об одном, что, когда конец приблизится миру,

Столпотворенье пойдет, из ада чудища выйдут

И средь господ просвещенных, а также бурасов темных

Только коварство и подлость откроются нашему взору.

Разве мы изо дня в день не видим, как, властвуя всюду,

Грешных слабых людей соблазняет нечистая сила!

Ах, опомнимся, братья! Почувствуем сердцем, как страшно

Бездна ада на нас ощерилась, и поразмыслим,

Сколь богомерзким ученьем своим людей баламутит

Время тяжкое наше, исчадье силы нечистой!

Грабить, бесчинствовать, лгать, ненасытной корысти в угоду,

Ближних своих предавать да оплевывать имя господне —

Вот непреложный закон, вот первая заповедь нашей

Трижды проклятой поры лихолетий, нас посетивших.

Ах, куда ни гляди, все навыворот, все наизнанку.

Мы — коренные литовцы, не зная белого света,

Простосердечно считали, что только француз да швейцарец

Свет и честных людей мастаки околпачить, опутать,

Думали мы: сквернословить и красть лишь немцам не стыдно.

А на поверку, друзья, и меж нами людишек немало

Водится подлых, безбожных, таких немало мы видим,

Что и Литву и литовцев позорят своим поведеньем!

Ах, земляки дорогие, мои сердечные братья,

Уподобляться не станем слепцам — безбожникам грубым,

Будем спокойны, когда, с ухмылкой презрительной глядя,

И зубоскалят они, и над нами глумятся бесстыдно.

Видите, братья, что вас, как верный слуга, поучал я,

Нас не хвалил я ничуть по-французски иль по-немецки,

Но по-крестьянски, как друг, сказал, не таясь, не лукавя,

Все, что хотел, напрямик сказал я вам, как сказалось.

Вот мы с весельем великим Мартынов день проводили,

Вот и рождественский пост, а за ним рождество наступает.

С хмурого запада вновь задули суровые ветры,

Вновь на востоке они и на севере забушевали

И холода и метели в Литву к нам издали гонят.

Скоро уж печи топить — дровец заготовьте побольше

Да не забудьте хлева по-хозяйски проконопатить,

Чтобы от стуж не погиб поросенок махонький даже.

Дело известное: только земля в декабре промерзает,

Жить без наших забот повседневных скотина не может,

Жалобно на руки смотрит, ждет сытного корма и пойла.

Ну, так дадим же с умом все то, что скотине потребно,

Ибо не знает никто, надолго ль затянется стужа,

Сколько припасов до пасхи останется нам на потребу.

Плохо, что ли, когда, одолев суровую пору,

Вдруг поглядишь — ан, запасов к весне осталось немало.

Что же — кончить пора! По домам разойдемся, соседи.

Так ниспошли нам, господь, достойно праздники справить,

С теплой радостью в сердце дождаться Нового года,

Снова в гости позвать по-добрососедски друг друга».

Басни

Пиршество лисицы и аиста

Рыскала лиска в полях, и вдруг ей встретился аист.

«Братец любезный, здорово! Как женка твоя поживает?

Как себя чувствуют дети в уютном гнездышке?

Сам ты как себя чувствуешь? Так же ль охотиться в силах, как прежде?

Но не прогневайся, брат, — пожурить тебя надо бы крепко!

Времени столько прошло, а меня навестить ты ни разу

Не соизволил! Что сталось с тобой? Иль совсем загордился,

Шастая день-деньской да лягушек глотая без счету,

Жаб из окрестных прудов вылавливать не уставая.

Ведь неучтиво, поди, забывать доброхота-соседа!»

«Кажется, — аист ответил, — виновен я впрямь пред тобою!

Только ведь знаешь сама, сколько тяжких хлопот прокормиться,

Деток растить-питать, да и, кроме того, неусыпно

От лиходеев проклятых, от коршунов, оберегать их!»

Аист давно привык про лисье слышать коварство,

Но приставала лиса к нему столь рьяно, что в гости,

Несколько дней спустя, на званый обед полетел он.

Сразу лисица его приветила льстивою речью:

«Здравствуй, милый брат, посетивший угол наш скромный!

Ну-ка, в мою ты нору полезай да скорей принимайся

За угощенье, которым от сердца я потчевать рада!»

Вмиг на обрывок бересты насыпав сохлых крупинок,

Очень лиса эту снедь расхваливать аисту стала.

«Кушай, любезный брат, кой-чего принесу я вдобавок».

Так сказав, она из норы на волю шмыгнула,

Кучу гнилых костей собрала и ему поднесла их:

«Вот для тебя и мясного я, гость дорогой, раздобыла».

Лисье коварство на деле узнав, отзывается аист:

«Я, сестрица лиса, за честь благодарен премного,

Только сегодня со мною неладное что-то творится:

Видно, какая-то хворь одолела — все колики в сердце».

Но среди их разговора батрак за аистом этим

Вдруг прилетел и домой принялся торопить господина.

Аист, тотчас распрощавшись, из лисьего дома убрался.

Часто потом поминал он лисицу с ее угощеньем.

Но попрошу послушать, что позже, в другой раз, случилось.

Чад подросших своих проводив, хозяйственный аист

Стал беззаботно в гнезде чинить худую сермягу,

Ибо пора подошла в дорогу вновь собираться.

Вот издалека лисица его навестить прибегает

И, с огорченною миной, соседу вкрадчиво молвит:

«Ах, любезный брат, беда большая со мною.

И уж охочусь три дня, а без толку… Нынче пыталась

Я потихоньку в курятник забраться по этой причине,