Поэзия Михаила Васильевича Ломоносова - [9]

Познают, что монарх и что отец прямой,

Строитель, плаватель, в полях, в морях герой.

Дабы российский род вовеки помнил твердо,

Коль, небо! ты ему явилось милосердо.

Ты мысль мне просвети; делами Петр снабдит,

Велика дщерь его щедротой оживит.

Богиня, коей власть владычеств всех превыше,

Державство кроткое весны прекрасной тише,

И к подданным любовь всех высший есть закон,

Ты внемлешь с кротостью мой слабый лирный звон.

Склони, склони свой слух, когда я пред тобою

Дерзаю возгласить военного трубою

Тебя родившее велико божество!

О море! О земля! О тварей естество!

Монархини моей вы нраву подражайте,

И гласу моему со кротостью внимайте.

Уже освобожден от варвар был Азов;

До Меотиских Дон свободно тек валов,

Нося ужасный флот в струях к пучине Черной,

Что создан в скорости Петром неимоверной.

Уже великая покоилась Москва,

Избыв от лютого злодеев суровства:

Бунтующих стрельцов достойной после казни

Простерла вне свой меч без внутренней боязни.

От дерзкой наглости разгневанным Петром

Воздвигся в западе войны ужасной гром.

От Нарвской обуяв сомнительной победы,

Шатались мыслями и войск походом шведы.

Монарх наш от Москвы простер свой быстрый ход

К любезным берегам полночных белых вод,

Где прежде меж валов душа в нем веселилась

И больше к плаванью в нем жажда воспалилась.

О коль ты счастлива, великая Двина,

Что славным шествием его освящена:

Ты тем всех выше рек, что, устьями своими

Сливаясь в сонм един со безднами морскими,

Открыла посреде играющих валов

Других всех прежде струй пучине зрак Петров.

О холмы красные и островы зелены,

Как радовались вы сим счастьем восхищенны!

Что поздно я на вас, что поздно я рожден,

И тем толикого веселия лишен?

Не зрех, как он сиял величеством над вами

И шествовал по вам пред новыми полками;

Как новы крепости и новы корабли,

Ужасные врагам в волнах и на земли,

Смотрел и утверждал противу их набегу,

Грозящему бедой Архангельскому брегу:

Дабы российскую тем силу разделить,

От ингерских градов осады отвратить.

Но вдруг пришествия Петрова в север слухом

Смутясь, пустились вспять унылы, томны духом.

Уже белея понт перед Петром кипит,

И влага уступить, шумя, ему спешит.

Там вместо чаянных бореи флагов шведских

Российские в зыбях взвевали Соловецких.

Закрылись крайние пучиною леса;

Лишь с морем видны вкруг слиянны небеса.

Тут ветры сильные, имея флот во власти,

Со всех сторон сложась к погибельной напасти,

На запад и на юг, на север и восток

Стремятся и вертят мглу, влагу и песок:

Перуны мрак густой, сверкая, разделяют,

И громы с шумом вод свой треск соединяют:

Меж морем рушился и воздухом предел;

Дождю навстречу дождь с кипящих волн летел;

В сердцах великий страх сугубят скрыпом снасти.

Герой наш посреде великия напасти

И взором и речьми смутившихся крепит,

Сквозь грозный стон стихий к бледнеющим гласит

«Мужайтесь: промысл нас небесный искушает,

К трудам и к крепости на предки ободряет.

Всяк делу своему со тщанием внимай:

Опасности сея бог скоро пошлет край».

От гласа в грудь пловцам кровь теплая влиялась,

И буря в ярости кротчае показалась.

Я мышлю, что тогда сокрыта в море мочь,

Желая отвратить набег противных прочь,

Толь страшну бурю им на пагубу воздвигла.

Что в плаваньи Петра нечаянно постигла,

О вы, рачители и слушатели слов,

В которых подвиг вам приятен есть Петров,

Едина истина возлюбленна и сродна,

От вымыслов краса парнасских неугодна,

Позвольте между тем, чтоб слаба мысль моя

И голос опочил, труды его поя,

В Кастальски рощи я не с тем себя склоняю,

Что оным там сыскать красу и силу чаю:

Ключи, источники, долины и цветы

Не могут дел его умножить красоты;

Собой они красны, собой они велики,

Отважась в долгий путь, где трудности толики,

Ищу, чтоб иногда иметь себе покой;

В убежища сии склонитесь вы со мной,

Дабы яснее зреть с высоких мест и красных

Петра в волнах, во льдах, в огне, в бедах ужасных

И славы истинной в блистающих лучах.

Какое зрение мечтается в очах?

Я на земли стою, но страхом колебаюсь

И чаю, что в водах свирепых погружаюсь!

Мне всякая волна быть кажется гора,

Что с ревом падает обрушась на Петра.

Но промысл в глубину десницу простирает:

Оковы тяжкие вдруг буря ощущает.

Как в равных разбежась свирепый конь полях

Ржет, пышет, от копыт восходит вихрем прах;

Однако, доскакав до высоты крутыя,

Вздохнув кончает бег, льет токи потовые.

Так север, укротясь, впоследни восстенал.

По усталым валам понт пену расстилал;

Исчезли облака; сквозь воздух в юге чистый

Открылись два холма и береги лесисты.

Меж ними кораблям в залив отверзся вход,

Убежище пловцам от беспокойных вод;

Где в мокрых берегах, крутясь, печальна Уна,

Медлительно течет в объятия Нептуна.

В числе российских рек безвестна и мала,

Но предков роком злым Петровых прослыла:

Когда коварного свирепством Годунова

Кипела пролита невинных кровь багрова,

Как праотцев его он в север заточил,

Во влажном месте сем, о злоба! уморил.

Сошел на берег Петр и ободрил стопами

Места, обмоченны Романовых слезами.

Подвиглись береги, зря в славе оных род.

Меж тем способный ветр в свой путь сзывает флот.

Он легким к западу дыханьем поспешает

И мелких волн вокруг себя не ощущает.

Тогда пловущим Петр на полночь указал,

В спокойном плаванье сии слова вещал:

«Какая похвала российскому народу