Поэзия мифа и проза истории - [73]

Статья Фроста прошла, однако, почти незамеченной и вскоре была забыта. Тон в атлантологии первых десятилетий XX века все еще задавали правоверные атлантоманы, последователи грандиозной теории И. Доннели, которые и слышать не хотели ни о какой иной Атлантиде, кроме той, которую они привыкли себе представлять скрытой под волнами Атлантического океана. Эгейская локализация Атлантиды вновь привлекла к себе внимание, став предметом серьезного изучения в кругах специалистов разных профилей — археологов, историков, геологов — лишь в сравнительно недавнее время, в конце 60-х — 70-х годов. На этот раз в пользу этой гипотезы были выдвинуты аргументы такой сокрушительной силы, что многие наконец твердо уверовали в благополучное разрешение тысячелетней загадки, которую некогда поставил перед человечеством афинский философ. На новом этапе поисков платоновского острова главную роль суждено было сыграть выдающемуся греческому археологу Сп. Маринатосу.

Еще в 1939 году, вскоре после начала второй мировой войны, Маринатос опубликовал статью, в которой доказывал, что угадок критской минойской цивилизации был прямым следствием грандиозной вулканической катастрофы, разразившейся около 1500 года до н. э. в южной части Эгейского моря, примерно в ста километрах к северу от Крита, где и до сих пор еще находится крупнейший во всем Восточном Средиземноморье очаг вулканической активности — остров или, точнее, архипелаг, состоящий из нескольких небольших островков, называвшийся в древности Фера, а теперь более известный как Санторин (букв. «Остров св. Ирины»). Согласно предположениям специалистов-вулканологов, санторинское извержение по своей мощи превосходило даже чудовищное извержение вулкана Кракатоа, расположенного в Зондском проливе между Явой и Суматрой (оно произошло в августе 1883 года). Кульминацией извержения был взрыв колоссальной мощности, который расколол кратер вулкана, как глиняный горшок. В результате возникла глубокая, до 200 метров, впадина (кальдера), затопленная хлынувшей в образовавшиеся расщелины морской водой. Слой вулканических отложений на Санторине достигает в некоторых местах огромной толщины, в 66 метров, хотя первоначально, если учесть, что значительная их часть смыта дождями, она была, надо полагать, намного больше. Это также свидетельствует об огромной силе взрыва, уничтожившего возвышавшуюся здесь некогда вулканическую гору. В акватории Эгейского моря, битком набитой островами и полуостровами, извержение такого масштаба могло иметь такой же разрушительный эффект, как взрыв мощного термоядерного устройства. Пробы вулканического пепла, взятые с морского дна в южной части Эгеиды, а также за ее пределами, в водах Средиземного моря, показали, что образовавшееся при извержении облако пепла двигалось в юго-восточном направлении, захватив на своем пути многие острова, в том числе всю центральную й восточную части Крита. Общая площадь дна, покрытого пеплом, составляет около 300 тысяч квадратных километров. Этот слой тянется на расстояние около 700 километров от Санторина и местами достигает толщины более 200 сантиметров.

Основывая свои предположения на свидетельствах очевидцев, наблюдавших последствия извержения Кракатоа, Маринатос нарисовал в своем воображении картину грандиозного стихийного бедствия, пережитого Критом и другими соседними с ним островами Южной Эгеиды. Археологически зафиксированные разрушения почти всех сколько-нибудь значительных населенных пунктов острова (Маринатос полагал, что все они произошли в одно и то же время, которое он отнес, основываясь на находках керамики в слоях, сохранивших следы катастрофы, к рубежу XVI–XV веков до н. э.) могли быть вызваны, в понимании греческого археолога, действием трех основных факторов: гигантских приливных волн (цунами), обрушившихся на северное и восточное побережья Крита, сметая все на своем пути; землетрясений большой силы, которые могли либо предшествовать извержению вулкана, либо следовать за ним; пожаров, которые обычно сопутствуют землетрясениям и могли охватить в момент катастрофы многие критские поселения, в строительстве которых наряду с мелкими камнями и кирпичом-сырцом широко использовались также разнообразные деревянные конструкции[54].

В своих более поздних работах, опубликованных уже в послевоенное время, Маринатос, возвращаясь к столь занимавшему его вопросу о причинах упадка, а затем и полного отмирания минойской цивилизации, сослался на некоторые греческие мифы, в которых, по его мнению, могла так или иначе отразиться санторинская катастрофа. В число этих мифов был включен и платоновский миф об Атлантиде, которую греческий археолог так же, как задолго до него Фрост, прямо отождествил с Критом. Однако в течение долгого времени все эти идеи Маринатоса были известны лишь узкому кругу специалистов-археологов, из которых одни соглашались с его гипотезой, другие же напрочь отвергали ее. Понадобилась новая археологическая сенсация для того, чтобы эта гипотеза приобрела поистине массовую популярность и в нее поверили так же, как в свое время в «открытую» Шлиманом Трою.