Поэзия Латинской Америки - [99]

общество равных людей, сияющее лучезарно.

Оно рождается из глубин,

диалектикой вспоротых,

словно младенец из материнского чрева,

как семя, кровоточащего в давильне граната —

когда кожура разрывается с треском,

сок вытекает и слетаются пчелы.

Оно — всеобъемлюще и грандиозно:

неисчислимы легионы борцов,

большевиков, восставших рабочих;

Власть Советов — как плодоносное дерево,

на ветках которого спеют миры и планеты,

звенящее, полное радости дерево,

взращенное волей природы самой,

корнями своими сцепившее все потрясенья

истории (каштан, померанец и яблоня, —

они расцвели в Октябре).

Плечом к плечу — рабочие и интеллигенты,

все, кто угнетен, унижен и иссечен плетьми,

голодные батраки, отважные люди —

поднимайтесь на бой с буржуа-палачами

за ЗЕМЛЮ, за ХЛЕБ, за СВОБОДУ,

за коммунизм, марксизм-ленинизм и Советы,

рвитесь вперед, подобно красным быкам,

направляя движенье времен.

Океаны и армии диалектически слиты,

сердце и разум, сплавленные воедино,

вздымают окрашенный кровью флаг,

наша судьба, наша жизнь повседневная — подвиг;

правда в каждом из нас полыхает огнем

неукротимым и светлым

и в дыму баррикад пробуждает

достоинство человека;

и над этой землей человеческой встает

в ослепительном блеске —

словно меч из чистого золота,

разящий фашизм и войну, —

высшая из вершин: СССР, КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ,

ПАРТИЯ, ИНТЕРНАЦИОНАЛ;

товарищ Ленин приветствует нас,

наперекор молчанию смерти и мрака.

Вы, изможденные возрастом,

горестями и заботами,

все, кто обременен семьей и хозяйством,

обманут химерами,

кто, согнувшись от страха, тащит ярмо

унылого жалкого бога, —

становитесь в ряды солдат

диктатуры пролетариата,

будьте свободными, стойкими и сплоченными,

вперед на борьбу с последними клочьями тьмы,

стройтесь в боевые порядки!

ПАБЛО НЕРУДА [283]

Осенняя бабочка Перевод А. Гелескула

Кружится бабочка на солнце,

вся загораясь временами.

Листа коснется, застывая,

частица пламени живая —

и лист колышет это пламя.

Мне говорили: — Ты не болен.

Все это бред. Тебе приснилось.

Я тоже что-то говорил им.

И лето жатвою сменилось.

Печальных рук сухие кисти

на горизонт роняет Осень.

И сердце сбрасывает листья.

Мне говорили: — Ты не болен.

Все это бред. Тебе приснилось.

И время хлеба миновало.

И снова небо

прояснилось.

Все на земле, друзья, проходит.

Все покидает и минует.

И та рука, что нас водила,

нас покидает и минует.

И те цветы, что мы срываем.

И губы той, что нас целует.

Вода, и тень, и звон стакана.

Все покидает и минует.

И время хлеба миновало.

И снова небо

прояснилось.

А солнце лижет мои руки

и говорит: — Тебе приснилось.

И ты не болен. Это бредни.

Взлетает бабочка и чертит

круг огнецветный

и последний.

Аромат полей Лонкоче [284] Перевод Л. Мартынова

Злой дух здесь овладел землею омраченной,

сгреб нивы нежные, кривые горы сдвинул;

когтями он изрыл поверхность защищенной

прямолинейными аллеями равнины.

И насыпь поднялась, стряхнув свою усталость;

ладонью скорбною раскрылся холм; и, точно

хмельные всадники, галопом тучи мчались

в отрыве от небес, от бога и от почвы.

И землю взрыл поток; земля от наводненья

бежала с мокрым лбом, утробу раскрывая.

В проклятых сумерках в различных направленьях

катились поезда, как тигры, завывая.

Я — слово этого пейзажа неживого,

я — сердце этого пустого небосвода;

когда иду в полях с душой, открытой ветру,

в моих артериях шумят речные воды.

А ты куда идешь? Как глина голубая,

пространство под рукой ваятельницы-ночи.

И не зажгут звезду. Глаза мне застилая,

медовый аромат плывет с полей Лонкоче.

Это утро набухло бурей… Перевод М. Ваксмахера

Это утро набухло бурей,

рвущейся из жаркого сердца лета.

Колышутся, словно прощальные платочки,

белые тучи в руках бродячего ветра.

О наше влюбленное молчанье бьется

огромное сердце тревожного ветра.

Чудесным оркестром гудит в деревьях

колокол ветра, полный бурь и песен.

Ветер крадет опавшие листья,

швыряет птиц, как живые стрелы.

Листва взлетает, как желтое пламя,

как металл невесомый, как волна без пены.

И тонет в буре корабль поцелуев,

сраженный неистовым ветром весенним.

Я люблю тебя… Перевод М. Ваксмахера

Я люблю тебя здесь,

Где в темных соснах запутался ветер,

Где мерцает луна над волной бродячей

И тянутся дни, похожие друг на друга.

Танцуют в тумане неясные тени.

Чайка горит серебром на фоне заката.

И парус порой. И высокие-высокие звезды.

Черный крест корабля.

Одинокий,

Прихожу на заре и даже в душе своей чувствую влажность.

Шумит и снова шумит далекое море.

Это гавань.

Здесь я люблю тебя.

Здесь я люблю тебя, и напрасно тебя горизонт скрывает.

Я люблю тебя даже среди этого холода.

Порою плывут поцелуи мои на тяжелых больших кораблях.

Корабли эти рвутся туда, куда им вовек не доплыть.

Мне кажется, я так же забыт, как этот проржавленный якорь.

Как печалей причал. К нему пришвартован лишь вечер.

Как устала моя бесполезно голодная жизнь!

Нет у меня того, что люблю я. Ты так далеко.

С горечью вижу, как лениво спускаются сумерки.

Но тут надвигается ночь и петь для меня начинает.

Луна заставляет кружиться и сны и мечты.

На меня твоими глазами смотрят огромные звезды.

Я люблю тебя — и поэтому темные сосны

Поют на ветру твое имя бубенцами иголок.

Я могу написать этой ночью стихи… Перевод О. Савича

Я могу написать этой ночью стихи бесконечной печали.