Поэзия Латинской Америки - [15]

Шрифт
Интервал

сочеталась Кастилия мощью великой
с мощью наших охотников и мудрецов.
Было б лучше стократ, если б парус твой белый
никогда не возник над пучиной зыбей,
и не видели б звезды твоей каравеллы,
За собою приведшей косяк кораблей.
Как пугались тебя наши древние горы,
прежде знавшие только индейцев одних,
тех, что, стрелами полня лесные просторы,
поражали бизонов и кондоров злых.
Хотя варварский вождь их тебе был в новинку,
он намного отважней твоих молодцов,
что глумились, как звери, над мумией Инков,
под колеса бесстыдно толкали жрецов.
Ты пришел к нам с крестом на трепещущем стяге,
ты закон насаждал — он, увы, посрамлен,
и коверкает нынче писец на бумаге
тот язык, что прославил навек Кальдерон.
Твой Христос на панели — он слабый и грустный!
У Вараввы ж веселье и буйствует пир,
стонут люди в Паленке и плачутся в Куско
от чудовищ, надевших военный мундир.
Упованья разметаны, кровью залиты!
Мятежей и бесчинств закипающий вал,
мук жестоких юдоль — мир, тобою открытый,
так молись о спасенье его, адмирал!

Vesper[49]

Перевод Э. Линецкой

Покой, покой… И, причастившись тайн
вечерних, город золотой безмолвен.
Похож на дароносицу собор,
сплетаются лазурной вязью волны,
как в Требнике заглавных букв узор,
а паруса рыбачьи треугольны
и белизной подчеркнутой своей
слепят глаза и режут их до боли,
и даль полна призывом — «Одиссей!» —
в нем запах трав и горький привкус соли.

Маргарите Дебайль[50]

Перевод О. Савича

Маргарита, море все синей.
Ветра крылья
спят средь апельсиновых ветвей
сном бессилья.
Слышу: в сердце — будто соловей.
Уж не ты ли?
Посвящаю юности твоей
эту быль я.
У царя — дворец лучистый,
весь из нежных жемчугов,
для жары — шатер тенистый,
стадо целое слонов,
мантия из горностая,
кравчие, пажи, шуты
и принцесса молодая,
и не злая,
и простая,
и красивая, как ты.
Ночью звездочка зарделась
над уснувшею землей,
и принцессе захотелось
принести ее домой,
чтоб сплести себе прелестный
венчик для блестящих кос
из стихов, звезды небесной,
перьев, жемчуга и роз.
У принцесс и у поэтов
много общего с тобой:
бродят в поисках букетов,
бредят дальнею звездой.
И пошла пешком принцесса
по земле и по воде,
по горам, по гребню леса,
к распустившейся звезде.
Смотрят ласково светила,
но большая в том вина,
что у папы не спросила
позволения она.
Из садов господних к няне
возвратилась в отчий дом
вся в заоблачном сиянье,
будто в платье голубом.
Царь сказал ей: «Что с тобою?
Удивителен твой вид.
Где была и что такое
на груди твоей горит?»
Лгать принцесса не умела,
лгать — не дело для принцесс.
«Сорвала звезду я смело
в темной синеве небес».
«Неба нам нельзя касаться,
говорил я сколько раз!
Это прихоть! Святотатство!
Бог рассердятся на нас!»
«В путь далекий под луною
я пустилась не со зла,
ветер взял меня с собою,
и звезду я сорвала».
Царь рассержен: «Марш в дорогу!
Кару тотчас понесешь
и похищенное богу
ты немедленно вернешь!»
Плачет девочка в печали:
лучшую отдать из роз!
Вдруг является из дали,
улыбаясь, сам Христос:
«Царь, оставь свои угрозы,
сам я отдал розу ей.
Посадил я эти розы
для мечтательных детей».
Царь корону надевает
и, не тратя лишних слов,
вывести повелевает
на парад пятьсот слонов.
Так принцессе той прелестной
подарил венок Христос
из стихов, звезды небесной,
перьев, жемчуга и роз.
Маргарита, море все синей.
Ветра крылья
спят меж апельсиновых ветвей
сном бессилья.
Ты увидишь блеск иных светил,
но, бродя и взрослою по свету,
помни, что тебе я посвятил
сказку эту.

Андалусские напевы

Перевод А. Голембы

Я на отмели свое имя
увидал и его не стер:
пусть, несомо волнами морскими,
уплывет в голубой простор.
Но не надо твердить, что печали
исцеляет крутая волна;
как принцессу ни утешали,
а принцесса осталась грустна!
Вознеси свой бокал Офира[51]
в дым кадильниц, в лазурь, в синеву!
«Надо плавать по волнам мира»,
надо жить — вот я и живу.
Жизнь моя, ты идешь откуда?
Жизнь моя, ты идешь куда?
Рану в сердце вовек не забуду,
не забуду о ней никогда!
Все ты понял, друг, и постиг,
но тоски ты не переспоришь:
будут вечными соль и горечь
на горячих устах твоих!
Задремала в лесу Филомела,
а о чем был напев ее?
В этой жизни лишь раз пропело
сердце трепетное твое!
Море, море, мираж, виденье
богоравной хмельной красоты!
Не узнал в тот далекий день я,
что меня позабудешь ты!
Устремясь к твоим горьким далям,
мне река проворчала в страхе:
«Быть Дарио или Дебайлем —
все равно что постричься в монахи».
Есть ли что на свете чудесней
и свежее, чем утро мая?
Как зовут, скажи, тебя, песня?
— Меня? Маргарита Локайо!
И со мной моя воля — отрада,
и строптивых ветров семья,
да еще морехода Синдбада
крутобокая чудо-ладья.

Печально…

Перевод М. Квятковской

Однажды — очень печально, печально и безжеланно, —
смотрел я, как капля за каплей течет вода из фонтана;
а ночь была серебристой и тихой была. Стонала
ночь. Причитала ночь. Слезу за слезой роняла
ночь. И мрак аметистовый, казалось, светлел без света —
его разбавили слезы неведомого поэта.
И я был этим поэтом, неведомый и печальный,
всю душу свою растворивший в струе фонтана хрустальной.

Пройди и позабудь

Перевод М. Клятковской

Это моя болезнь: мечтать…

Напрасно, странник, ищешь то и дело
дорогу лучше, чем твоя дорога;
на что тебе, скажи, моя подмога?
Я мечен знаком твоего удела.
Ты к дели не придешь! В тебе засела

Еще от автора Хорхе Луис Борхес
Алеф

Произведения, входящие в состав этого сборника, можно было бы назвать рассказами-притчами. А также — эссе, очерками, заметками или просто рассказами. Как всегда, у Борхеса очень трудно определить жанр произведений. Сам он не придавал этому никакого значения, создавая свой собственный, не похожий ни на что «гипертекст». И именно этот сборник (вкупе с «Создателем») принесли Борхесу поистине мировую славу. Можно сказать, что здесь собраны лучшие образцы борхесовской новеллистики.


Всеобщая история бесчестья

Хорхе Луис Борхес – один из самых известных писателей XX века, во многом определивший облик современной литературы. Тексты Борхеса, будь то художественная проза, поэзия или размышления, представляют собой своеобразную интеллектуальную игру – они полны тайн и фантастических образов, чьи истоки следует искать в литературах и культурах прошлого. Сборник «Всеобщая история бесчестья», вошедший в настоящий том, – это собрание рассказов о людях, которым моральное падение, преступления и позор открыли дорогу к славе.


Стихотворения

Борхес Х.Л. 'Стихотворения' (Перевод с испанского и послесловие Бориса Дубина) // Иностранная литература, 1990, № 12, 50–59 (Из классики XX века).Вошедшие в подборку стихи взяты из книг «Творец» (“El hacedor”, 1960), «Другой, все тот же» (“El otro, el mismo”, 1964), «Золото тигров» (“El oro de los tigres”, 1972), «Глубинная роза» (“La rosa profunda”, 1975), «Железная монета» (“La moneda de hierro”. Madrid, Alianza Editorial, 1976), «История ночи» (“Historia de la noche”. Buenos Aires, Emecé Editores, 1977).


Встреча

В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни.


Три версии предательства Иуды

Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.


Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки

Сокровищница индейского фольклора, творчество западноевропейских и североамериканских романтиков, произведения писателей-модернистов конца XIX века — вот истоки современной латиноамериканской фантастической прозы, представленной в сборнике как корифеями с мировым именем (X. Л. Борхес, Г. Гарсиа Маркес, X. Кортасар, К. Фуэнтес), так и авторами почти неизвестными советскому читателю (К. Пальма, С. Окампо, X. Р. Рибейро и др.).


Рекомендуем почитать
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".