Поэзия Латинской Америки - [13]

Шрифт
Интервал

А шествие длится.
Героев ребенку, старик называет,
а кудри ребенка — пшеница,
ее горностай седины старика обрамляет.
Красавицы держат венки, как заздравные чаши,
и розовы лица под портиком каждым, и зыбкой
встречает улыбкой
храбрейшего воина та, что всех краше.
О, слава тому, кто принес чужеземное знамя,
и раненым слава, и родины истым
сынам, что на поле сраженья убиты врагами!
Тут место горнистам!
Великие шпаги времен достославных
приветствуют новых героев, венцы и победные лавры:
штыки гренадеров, медведям по ярости равных,
и копья уланов, летевших на бой, как кентавры.
Идут победители бедствий,
и воздух дрожит от приветствий…
И эти старинные шпаги,
и дыры на старых знаменах —
былой воплощенье отваги;
и солнце, над новой победой поднявшее алые стяги;
героя, ведущего юных героев, в бою закаленных,
и всех, кто вступил под знамена родимого края
с оружьем в руке и в кольчуге из стали, на тело надетой,
жару раскаленного лета
и снег и морозы зимы презирая;
кто, смерти печальной
в лицо наглядевшись, бессмертья от родины ждет, —
приветствуют голосом бронзы военные трубы, зовут в триумфальный
поход!

Лебеди

«Всего лишь на миг, о лебедь, твой крик я услышу рядом…»

Перевод К. Азадовского

Всего лишь на миг, о лебедь, твой крик я услышу рядом,
и страсть твоих крыльев белых, которые Леда знала,
солью с моей страстью зрелой, сорвав с мечты покрывала,
и пусть Диоскуров славу[42] твой крик возвестит дриадам.
В осеннюю ночь, о лебедь, пройдя опустевшим садом,
где вновь утешенья звуки из флейты сочатся вяло,
я жадно остаток хмеля достану со дна бокала,
на миг свою грусть и робость отбросив под листопадом.
Верни мне, о лебедь, крылья всего на одно мгновенье,
чтоб нежное сердце птицы, где мечется кровь живая,
в моем застучало сердце, усилив его биенье.
Любовь вдохновенно сплавит трепет и упоенье,
и, слыша, как крик твой льется, алмазный родник скрывая
на миг замолкает, вздрогнув, великий Пан в отдаленье.

«Зачем киваешь, о лебедь, белою головою…»

Перевод Инны Тыняновой

Хуану Рамону Хименесу[43]

Зачем киваешь, о лебедь, белою головою
тому, кто тих я задумчив бредет по крутым берегам?
Зачем в глубоком молчанье царишь над плененной водою?
Тебя не затмить белизною бледным озерных цветам…
Тебя теперь прославляю, как звонкой латынью
прославил тебя знаменитый Публий Овидий Назон.
Поют соловьи как прежде под лучезарной синью,
и песня одна и та же у разных стран и времен.
Но вы мой язык поймете, со всей его страстной силой.
Вы, может быть, Гарсиласо[44] видали хотя бы раз…
Я сын далекой Америки, я внук Испания милой…
Кеведо[45] в Аранхуэсе песни слагал для вас.
Раскиньте, лебеди, крылья прохладными веерами,
своей белизною чистой порадуйте наш взгляд,
пусть ветерок колышется над нашими головами,
и грустные черные мысли пусть от нас отлетят.
Печальные сны навеяли северные туманы,
и в наших садах увяли розы славы былой,
все наши мечты рассеялись, остались одни обманы,
и бродит душа, как нищая, с протянутой рукой.
Со злыми орлами хищными пророчат нам бой кровавый,
и на запястье снова охотничий сокол сидит…
Но где же былая доблесть, блеск нашей старой славы?
Где все Альфонсо и Нуньесы[46], где наш воитель Сид?
Нам не хватает величья, нам не хватает дыханья…
Чего же искать поэтам? Ваших озер тишины.
Вместо старинных лавров — розы благоуханье,
вместо победной славы — сладостный плеск волны.
Испанская Америка и вся Испания с нею
недвижно стоят на востоке тайных судеб своих;
вопросительным знаком лебединой шеи
я вопрошаю сфинкса о будущих днях роковых.
Иль нас отдадут свирепым варварам на мученье?
Заставят нас — миллионы — учить английскую речь?
Иль будем платить слезами за жалкое наше терпенье?
Иль нету рыцарей храбрых, чтоб нашу честь оберечь?
Вы были верны поэтам, вы были тоской убиты,
слушайте, лебеди, крик мой, слушайте мой гнев…
Диких коней Америки, я слышу, стучат копыта,
и тяжко хрипит, задыхаясь, умирающий лев.
…И черный лебедь ответил: «Ночь — предвестница света».
И отозвался белый: «Заря бессмертна, заря
бессмертна!» О милые земли, горячим лучом согреты,
Пандора хранит надежду на дне своего ларя!

Осенняя песня весной

Перевод Инны Тыняновой

Молодость, полная сладостных грез,
твои дни без возврата бегут!
То хочется плакать, и нет слез,
то слезы невольно текут…
Такой же, как многие души на свете,
душа моя путь прошла:
сперва я девочку нежную встретил
в мире мрака и зла.
Был словно солнце взгляд ее чистый,
губы в улыбке цвели,
ночь оплела темнотою душистой
косы ее до земли.
Бывало, взглянуть на нее не смею…
Окутали грезы мои
Иродиаду и Саломею
в горностаевый плащ любви.
Молодость, полная сладостных грез,
твои дни без возврата бегут!
То хочется плакать, и нет слез,
то слезы невольно текут…
Потом у другой я нашел утешенье,
во взгляде других глаз,
такое забвенье, такое смиренье
встретил я в первый раз…
Но пламя таилось под кротостью нежной,
мечты и надежды губя;
и даже в тунике твоей белоснежной
узнал я, вакханка, тебя!
Мечту мою детскую ты укачала,
навеяла странные сны…
С какой беспощадностью ты обрывала
цветы моей первой весны!
Молодость, полная сладостных грез,
твои дни без возврата пройдут!
То хочется плакать, и нет слез,
то слезы невольно текут…
Я помню другую: неистовой, грубой

Еще от автора Хорхе Луис Борхес
Алеф

Произведения, входящие в состав этого сборника, можно было бы назвать рассказами-притчами. А также — эссе, очерками, заметками или просто рассказами. Как всегда, у Борхеса очень трудно определить жанр произведений. Сам он не придавал этому никакого значения, создавая свой собственный, не похожий ни на что «гипертекст». И именно этот сборник (вкупе с «Создателем») принесли Борхесу поистине мировую славу. Можно сказать, что здесь собраны лучшие образцы борхесовской новеллистики.


Всеобщая история бесчестья

Хорхе Луис Борхес – один из самых известных писателей XX века, во многом определивший облик современной литературы. Тексты Борхеса, будь то художественная проза, поэзия или размышления, представляют собой своеобразную интеллектуальную игру – они полны тайн и фантастических образов, чьи истоки следует искать в литературах и культурах прошлого. Сборник «Всеобщая история бесчестья», вошедший в настоящий том, – это собрание рассказов о людях, которым моральное падение, преступления и позор открыли дорогу к славе.


Стихотворения

Борхес Х.Л. 'Стихотворения' (Перевод с испанского и послесловие Бориса Дубина) // Иностранная литература, 1990, № 12, 50–59 (Из классики XX века).Вошедшие в подборку стихи взяты из книг «Творец» (“El hacedor”, 1960), «Другой, все тот же» (“El otro, el mismo”, 1964), «Золото тигров» (“El oro de los tigres”, 1972), «Глубинная роза» (“La rosa profunda”, 1975), «Железная монета» (“La moneda de hierro”. Madrid, Alianza Editorial, 1976), «История ночи» (“Historia de la noche”. Buenos Aires, Emecé Editores, 1977).


Встреча

В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни.


Три версии предательства Иуды

Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.


Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки

Сокровищница индейского фольклора, творчество западноевропейских и североамериканских романтиков, произведения писателей-модернистов конца XIX века — вот истоки современной латиноамериканской фантастической прозы, представленной в сборнике как корифеями с мировым именем (X. Л. Борхес, Г. Гарсиа Маркес, X. Кортасар, К. Фуэнтес), так и авторами почти неизвестными советскому читателю (К. Пальма, С. Окампо, X. Р. Рибейро и др.).


Рекомендуем почитать
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".