Поэзия английского романтизма XIX века - [91]

Духовный свет, чтобы достиг безбрежной

Окружности, но там, где ночь со днем,

Останься с легким сердцем ты, мятежный,

Иначе упадешь за окоем,

Надеждою прельщен, блуждающим огнем.

48

Направься в Рим! Рим — не его могила,

Могила нашей радости, но там,

Где пыльный скарб история свалила,

Эпохи, царства, мифы — древний хлам,

Наш Адонаис щедр сегодня сам,

Один из тех, кто, мыслью коронован,

С врагом не делит мира пополам,

И нашими недугами взволнован,

Хоть выше всех времен его престол основан.

49

Направься в Рим, туда, где с давних пор

Склеп, город, рай и царство запустенья

И где руины, как отроги гор,

Где на костях пахучие растенья

В причудах своего переплетенья,

И некий дух показывать готов

Зеленый холм, не знающий смятенья.

Как смех младенца, светлый смех цветов,

И свежая трава — целительный покров.

50

И время там над ветхими стенами,

Как пламя на пожарище седом.

Пирамидальный пламень перед нами.

Нет! Осенив его незримый дом,

Ввысь мрамор указует острием, —

Державный знак его последней воли.

Видны могилы свежие кругом,

Среди лучей возделанное поле,

Последний стан для тех, кто чтил его дотоле.

51

Никто из них пока не исцелен.

Как молоды могилы юной рати!

Ключ грустных этих дум запечатлен,

И ты, пришелец, не ломай печати!

Раскаешься, сломав ее некстати,

И только желчь да слезы в роднике

Обрящешь дома по своем возврате.

Весь век мы в мире, как на сквозняке.

Как Адонаису, нам лучше вдалеке.

52

Жить одному, скончаться тьмам несметным.

Свет вечен, смертны полчища теней.

Жизнь — лишь собор, чьим стеклам разноцветным

Дано пятнать во множестве огней

Блеск белизны, которая видней,

Когда раздроблен смертью свод поддельный,

И тот, кто хочет жить, стремится к ней.

Мелодия, руина, мир скудельный

Таят веками смысл неизъяснимо цельный.

53

Тогда зачем же сердцу трепетать,

Измучившись в напрасном ожиданье?

Год потускнел. Зачем судьбу пытать,

Когда в желанной близости страданье

И даже казнь; в разлуке увяданье,

Зато приветлив солнечный зенит,

И ветер, ласковый в своем блужданье:

Зов Адонаиса во всем звенит.

Разрозненное здесь он там соединит.

54

Свет вездесущий, разум, откровенье!

Слепой любовью ты обременен;

В зверях и в людях ты — благословенье,

Проклятием рожденья затемнен,

Однако не погашен; замутнен,

Но в зеркалах телесных вожделенный

По всей вселенной до конца времен,

Пролейся над моей душою пленной

Освободив меня от этой тучи тленной!

55

Дыханье Адонаиса во мне.

Отвергнутый другими голосами,

Отплыл я вдаль один в своем челне.

В толпе пугливой понимают сами:

Не плыть им под моими парусами.

Для них земля достаточно тверда,

Тогда как мой приют за небесами,

И, словно путеводная звезда,

Дух Адонаиса влечет меня туда.

1821

СТИХОТВОРЕНИЯ

Песня Ирландца Перевод Г. Симановича

[377]

И звезды не вечны, и света лучи

Исчезнут в хаосе, утонут в ночи,

Обрушатся замки, разверзнется твердь,

Но дух твой, о Эрин[378], сильнее, чем смерть.

Смотрите! Руины вокруг, пепелища,

В земле похоронены предков жилища,

Враги попирают отечества прах,

А наши герои недвижны в полях.

Погибла мелодия арфы певучей,

Мертвы переливы родимых созвучий;

Взамен им проснулись аккорды войны,

Мертвящие кличи да копья слышны.

О, где вы, герои? В предсмертном порыве

Припали ли вы к окровавленной ниве,

Иль в призрачной скачке вас гонят ветра

И стонут и молят: «К отмщенью! Пора!»

Октябрь 1809

К Ирландии Перевод Г. Симановича

[379]

I

Свершится, Эрин! Остров уязвленный

Зазеленеет, солнцем озаренный,

И ветерок, над нивами паря,

Обдаст теплом окружные моря!

Теперь стоят убоги и безлисты

Твои деревья, некогда тенисты,

[…][380] и им уж не цвести,

Погибших листьев им не обрести,

Покуда, хладом корни поражая,

Сбирает враг остатки урожая.

II

Я долго мог стоять,

О Эрин, над твоими берегами

И наблюдать, как волны беспрерывно Кидаются на отмель, и казалось,

Что это Время молотом гигантским

Раскалывает Вечности твердыни.

Верши, титан, от битвы и до битвы,

Свой одинокий путь! Народы никнут

Под поступью твоею; пирамиды,

Что были столько лет неуязвимы

Для молний и ветров, уйдут в ничто.

И тот монарх величественно-грозный,

Он для тебя гнилушка в зимний день:

Прошествуешь — он прахом обернется.

Ты победитель, Время; пред тобою

Бессильно все, но не святая воля,

Но не душа, что до тебя была

И твой исход когда-нибудь увидит.

1812

На могилу Роберта Эммета Перевод Г. Симановича

[381]

VI

Ни скверна для чести твоей, ни молва

Уже не страшны в тишине замогильной;

А недруги тенью растают, едва

Коснувшись луча твоей славы всесильной.

VII

Когда грозовые минуют струи —

Негаснущий луч над землей воцарится;

Лишь Эрин забудет невзгоды свои —

Сквозь слезы улыбка ее возродится.

1812

Летний вечер на кладбище Перевод Г. Симановича

[382]

Могучий вечер погулял на славу,

И испареньям не дробить лучей,

И день одел в вечернюю оправу

Синеющих ресниц белки своих очей.

Два наважденья — тишина и мрак —

Закату подают зловещий знак.

Но как они в беспамятстве ни бьются,

Ни тщатся все вокруг заворожить,

Движенье, звук и свет не поддаются

И продолжают всласть своею жизнью жить.

Молчат травинки на церковной крыше,

Движенья ветра будто и не слыша.

И церкви многоверхое убранство,

Светящиеся грани распластав,

Не уступает мраку, и в пространство,

В расплывчатую даль свой шпиль несет стремглав,

Где в темной выси, недоступной зренью,