Поэзия Африки - [8]

Что ж, в добрый путь, корабли! Плыть вам долго и далеко. Плыть вам и плыть, никогда не останавливаясь. И пусть будет счастлива, пусть будет всегда дотошна и настойчива ваша вечно молодая команда! Счастливо вам, корабли завтрашнего дня Африки!..

Я вспоминаю один из последних вечеров своего пребывания в Сенегале. Местные писатели и профессора университета устроили ужин в честь нашей делегации… На самом берегу океана, на открытой веранде — столики. Каждый освещен маленькой лампочкой, и поэтому вечерняя темнота неба, помноженная на темноту океана, кажется почти осязаемой. Странная получается картина: видны только белые куртки официантов. А их лица и черные брюки целиком сливаются с темнотой ночи. И ты вдруг ощущаешь (именно ощущаешь, потому что глаза в этом ощущении участия не принимают), как откуда-то сама собой к твоему столу плывет белая тарелка с рыбой. На чем держится? А ни на чем не держится! Просто — летающая, а точнее — плывущая тарелка. Плывущая плавно, будто под музыку. А за нею — белое пятно куртки. Куртка эта никак с тарелкой не соединяется, движутся они отдельно. Потом возникает еще одно светящееся пятно. Это — добрая, широченно-белозубая улыбка официанта.

А вокруг — ночь. Вокруг — звезды, духота, чуть смягчаемая слабым, едва уловимым ветром. Темно. Только справа, на океане видны огромные белые полосы пенного прибоя. И кажется, что полосы эти тоже висят в черноте ночи. И больше ничего нет. Ни берега, ни неба, ни океана. Только ночь. Фантастическая, теплая, прекрасная ночь…

Луна плывет

Спокойно и безмолвно

По звездами усыпанному небу

Издревле предначертанным путем;

Плыви и ты, отечество мое!

Изведаны дороги. Парус поднят.

Плыви, о Африка…

Но край обетованный —

Где он?

(Майкл Дей-Ананг)

Я тоже не знаю адреса обетованной земли. Да и ответить словами на этот вопрос невозможно. На этот вопрос надо отвечать жизнью своей. Своей любовью и ненавистью. Своей ежедневной, напряженной работой во имя грядущего.

Роберт Рождественский

ПОЭЗИЯ АФРИКИ

АЛЖИР

НАДИА ГЕНДУЗ [1]

Алжир Перевод М. Ваксмахера

Я видела камни твои,

Я видела землю твою,

И горы твои, и долины,

И снег, и весну;

Я видела, как пробивались ростки

И становились колосьями,

Видела, как в январе

Расцветало миндальное дерево,

Видела, как извивалась

Колючая проволока,

Напоминая о том,

Что было вчера.

Но в оливковых рощах

Издалека мне кивали деревья.

Но в песне ветра

Мне слышался шорох листвы.

Алжир!

Навсегда я твоя.

Вчера твою землю

Кровь обагряла.

Сегодня детям твоим

Принесла я оливы.

Вчера на земле твоей

Корчились в муках тела.

Сегодня над теми, кто пал,

Наливаются соком колосья.

Вчера свои черные зерна

Сеяла смерть, но сегодня

Посеяны зерна другие:

Они не из стали,

Не из свинца,

И дети знают об этом…

В земле твоей мертвые спят.

Деревья в оливковых рощах

Залиты солнечным светом.

АННА ГРЕКИ [2]

В Менаа, в горах Ореса Перевод М. Ваксмахера

Помню: даже зимой

День был садом цветущим,

Гранаты — только плодами,

И красный сок, что из них сочился,

Был только соком. Не кровью.

А когда мы ныряли в кустарник,

Мы просто прятались друг от друга,

Мы просто играли в прятки.

Если взрослые брали ружье,

Значит, они собирались

Охотиться на птиц и зверей.

А когда от динамитного взрыва

Сотрясались гранитные скалы —

Это отец мой, школьный учитель,

Расширял дорогу для своей машины.

Помню: домам не нужны были двери,

Глаза открыто в глаза смотрели.

И не было в ту пору ночей:

Ночами все люди спали.

Это было в горах Ореса,

В Менаа[3], в деревне Арис —

В смешанной общине[4], как говорится в газетах.

Детство мое и забавы

Там родились, в Менаа,

В смешанной общине Арис.

И все мои страсти, вся юность —

Все, чем жила я потом, распрощавшись с детством,

Уходит корнями в ту пору,

Когда из ладоней Неджая

В небесную ширь и в мои глаза

Рвались испуганно птицы.

Был он хрупок, как ирис,

Мой друг Неджай,

Он выслеживал скорпионов,

Гонял вечерами шакалов,

Ходил на ходулях

И стрелял в луну из рогатки.

Теперь в моей деревне война.

Моя деревня сложила устало

Километры радужной радости,

Свои вчера еще яркие крылья,

Которые теперь стали серыми,

Словно у мертвой бабочки.

Больше нет шелковистых садов.

От которых веселый ветер

Был медоноснее пчел.

И не слышно шагов

Босоногого мальчишки Неджая.

На корни моего детства

Навалились пласты

Страха, ненависти и крови.

Теперь в Меиаа, в горах Ореса,

Живут только жирные скорпионы.

Война.

Земля содрогается от динамита,

Раскололи глубокие трещины

Голубой фаянс небосвода,

И не слышно жужжания пчел

За стрекотом вертолетов.

Но горы Ореса трепещут от ласки —

Их ласкают, их нежат волны

Подпольных радиостанций.

Дыханье свободы

Пробегает по нашим лесам,

Как дыханье грозы

По шкуре барса.

Мне кажется вдруг, что гул умолкает.

Немеет война,

Растворяясь во времени и пространстве.

За плотно запертой дверью,

В затаившемся ночном городе,

Я сижу перед экраном своего детства.

Я теперь понимаю:

Все, что меня волнует и задевает, —

Все уходит корнями в горный массив.

Окрашенный белым и розовым

На географических картах

Для средней школы.

Белым и розовым цветом

Залито все мое детство.

Все, что я делаю, все, что люблю,

Ведет меня в горы Ореса,

В Менаа,

Где меня ждет

Мой первый в жизни товарищ.

И хотя с того времени мир

На двадцать лет постарел,