Поезд смерти - [22]

– Есть ли у него противоядие? – дотронувшись до его плеча, переспросила она. – Должны же пострадавшие знать, что делать.

Гил перевернулся на грудь и обнял ее.

– Ты говорила, что живешь с крупье. Ты любишь его?

В ответ она хрипло рассмеялась.

– Ненавижу. И поняла это только недавно.

– Почему же ты не уходишь от него?

– Это длинная история. Когда-то он мне здорово помог. Но, узнав тебя, я как будто прозрела и увидела, что он за человек. Ты самый добрый, самый нежный мужчина из всех, кого я только знала, а он... Впрочем, я не желаю о нем говорить.

– Где ты росла, Сара? Что делала до того, как начала работать у Дрэглера?

– С чего это тебя заинтересовала история моей жизни?

– Я расскажу тебе про себя. Хочу, чтобы мы стали ближе друг другу.

– Жизнь у меня была тяжелая, и незачем тебе интересоваться ею. Может быть, лет через десять, пятнадцать, когда я узнаю тебя получше... Который час? – Она поднесла часы к настольной лампе. – Семь? Черт, мне пора собираться. Через час придет с работы мой мужик, да еще с друзьями, которых я должна накормить. Крысиного яду им бы подать.

Гил включил верхний свет и стал одеваться.

– Сара, будь на работе внимательней, не пропускай ничего мимо ушей. Если узнаешь, что газ собираются отправлять с завода, даже в качестве образца, немедленно сообщи мне. Хорошо?

– Ладно, ради тебя я готова и шпионить.

Глава 7

Дом, куда вернулась Сара, был совсем маленький: всего одна спальня и ванная. Кроме того, имелась масса всяких неудобств: скрипучие полы, перекошенные дверные и оконные рамы, прогибающиеся ступеньки, ведущие на грязный задний двор. Но были и плюсы. Во-первых, квартирная плата. За триста долларов в месяц трудно найти что-то лучшее да еще с горячей водой, которая, правда, лишь на несколько градусов выше комнатной температуры. Во-вторых, местоположение: всего в восьми кварталах от центра “самого большого из маленьких городов всего мира” – Джамал мог ходить пешком на работу в казино Харраха. Она молила Бога, чтобы его опять не уволили, потому что, когда он терял работу, жизнь с ним делалась и вовсе невыносимой. Она не могла уследить за перепадами его настроения. Он становился то вялым и равнодушным, то злым и агрессивным. Иногда целыми днями молчал, потом вдруг обрушивал свой гнев на “безбожный капитализм” – обычно сразу после получения пособия по безработице. Несколько раз он накидывался на Сару с кулаками, видимо, за то, что она не разделяла с ним его ярость. Эти сцены крепко засели у нее в памяти.

И все же она не уходила от него. Сара была ему благодарна за то, что когда-то он подобрал ее, девчонку, которую затягивала пучина наркотиков, воровства и проституции, и помог встать на ноги. Джамал научил ее, как подделать автобиографию и другие документы, необходимые для поступления на работу к Дрэглеру. Редкие побои сменялись слезным раскаянием и мольбами о прощении. Джамал был слишком эмоционален и временами вызывал в ней ужас, но вместе с тем он и притягивал ее. Кроме того, просто бросить его – скажем, уйти из дома и не вернуться – у нее не хватало смелости: она боялась преследования и мести. Необходимо было все тщательно подготовить: в тайне от него скопить денег, бежать, не оставляя следов, пока он находится на работе, и уехать в такое место, где ему не удастся ее отыскать. Сара уже не сомневалась, что скоро уйдет от него, и каждый день обдумывала план побега. Кроме всего прочего, ее пугало и то, что его интерес к исламу и Ирану перерос теперь в настоящую манию.

Стоя у раковины, Сара проклинала свою нелепую кухню. Мытье посуды было пыткой: складывать тарелки некуда, вода чуть теплая, к тому же засорился сток. Посуды было вдвое больше, чем обычно, потому что Джамалу захотелось произвести впечатление на своих гостей, особенно на одного, по имени Махмед. За другим гостем, Алеком, другом Джамала, можно было специально ухаживать. Ей нравился этот веселый, жизнерадостный человек. Но Махмед, казалось, имел над Джамалом такую же власть, какую Джамал имел над Сарой и Алеком. Во время обеда – она приготовила вегетарианское кэрри – он изо всех сил старался угодить Махмеду, предлагал ему блюда и вино, смеялся над его плоскими шутками и хвалился своей преданностью иранской революции. Смотреть на это было тягостно. Джамал как будто боялся, что, сделай он один неверный шаг, и Махмед тут же пристрелит его. Сара подумала, что их гость может сделать это без капли сожаления.

За обедом разговор вертелся вокруг планов Джамала и Алека похитить миллион долларов из казино для войны против Ирака. Один излагал свой план, другой указывал на ошибки, а Махмед пытался найти приемлемый вариант. Это был пустой разговор, своего рода игра. Предложения Алека, довольно невинные, сводились к тому, что во время карточной игры крупье должен был подавать тайные знаки своему сообщнику. Джамал высказывался за вооруженное ограбление, Махмеду больше нравились взрывы. Обсудив свои планы, за которые им в Иране отрубили бы голову, они понизили голос и перешли на фарси. Тогда-то Сара и ушла на кухню мыть посуду.

Джамал и Махмед какие-то странные мусульмане, думала она. Они не едят мясо, но курят, пьют вино и обсуждают всякие преступные планы. Алек, по крайней мере, не лицемер, он не притворяется религиозным. Ее мысли перешли на Гила Эллиса. Как он не похож на Джамала! Гил как будто на всю жизнь остался мальчишкой-бойскаутом. Она улыбнулась про себя, вспомнив, как он просил ее рассказать историю своей жизни. Да узнай он ее – у него бы рот открылся от удивления, ему бы плохо стало. Она родилась в Стоктоне, Калифорния, в страшно неблагополучной семье. Когда ей исполнилось двенадцать, пьяный отец начал приставать к ней на глазах у матери. В пятнадцать она бежала из дома, чтобы избавиться от его домогательств. В шестнадцать стала уличной бродяжкой и мелкой воровкой. Больше она домой не вернулась, даже когда прочла в газете, что ее мать посадили в тюрьму за то, что она застрелила своего мужа.