Поезд на Солнечный берег - [9]

– Посмотри, до чего ты меня довел. – Он повернулся к хозяину в профиль и сделался невидимым. – Видишь? Я так больше не могу. Вот возьму и уйду от тебя, и тогда посмотрим, как ты без меня будешь обходиться.

Это была одна из любимых угроз Лаэрта, но он никогда не приводил ее в исполнение. Туманный взгляд вампира неожиданно упал на кота. Лаэрт как-то странно оживился.

– А может, попробуем дичь? – с надеждой в голосе предложил он.

Филипп укоризненно посмотрел на него. Амадей, до того не принимавший участия в разговоре, поскольку был занят завтраком, помедлил, взял очередную мышь и кинул ее в пасть вместе с соусом.

– Это вы обо мне? – с полным ртом спросил он, вытирая запачкавшиеся лапы о салфетку.

– Именно, – с горящим взором подтвердил вампир.

Кот задумчиво пожевал и выплюнул в сторону Лаэрта очки, диплом и серый хвостик. Мышь, очевидно, попалась ученая.

– Не советую, – сквозь зубы процедил кот. – Могут быть жертвы.

– Он только что прикончил двух ветеринаров, – объяснил Филипп. – Так что не стоит его трогать.

– Прикончил? За что? – загорелся Лаэрт; он страшно любил, когда кого-нибудь убивали.

– За достоинство, – пояснил кот, ковыряясь в зубах зубочисткой.

– А, ну это мелочь, – разочарованно хмыкнул вампир, принимаясь за свои макароны.

– Смотря для кого, – сдержанно отозвался кот. – Мне лично это – что вам отрубить голову.

За разговором завтрак пролетел незаметно. Кот съел на десерт суфле с черной икрой и начал философствовать. Он был образован и порядочно начитан, но из всех писателей признавал только кошачьего классика Эрнста-Теодора-Амадея Мурра. Лаэрт, не чуждый литературы, рассказал об одном английском поэте, которого в свое время пугал, воя в печной трубе, а потом перешел на знакомство с Тамерланом.

– Это было, когда я еще был человеком, – пояснил он. Тусклая искра блеснула в его глазах и погасла.

– Можно воспользоваться вашим видеофоном? – спросил кот. – Нет, лучше не отсюда…

Получив разрешение, он извинился и ускользнул в гостиную, где попросил соединить его с номером. Соединение последовало немедленно.

– Алло? Да, это я. Да, дорогая…

С экрана неслись истерические вопли. Изможденная женщина в кольцах кричала и протягивала иссохшие руки. Кот выпрямился, лапой подкрутил усы.

– Что поделаешь, такое уж я тонкое существо. Трупы убрали? Не выношу вида крови. Разумеется, моей. Больше не повторится? Ты уверена? Верю. Целую. Люблю.

Кот отключился от линии и вернулся к друзьям.

– Я иду домой, – объявил он. – Нельзя надолго оставлять хозяйку без присмотра: мало ли что с ней может случиться. – Он сдвинул воображаемые каблуки и церемонно поклонился Филиппу. – Вечный ваш должник. Насчет возмещения не передумали? Тогда я у вас в долгу. До свидания.

Кот удалился; Филипп, как это было принято, выпустил вампира в форточку на ежедневную прогулку и задержался в гостиной, где Лаэрт уже вытер цветные лужи и вымел в кладовую мыльные пузыри.

– Скажи, отчего все как-то не так? – спросил он у зеркала, но оно безмолвствовало.

Он ушел к себе в спальню, где стояла огромная кровать под балдахином, и бросился на нее, раскинув руки. Под веками у него двигался и жил изменчивый облик девушки в белом. Потом он заснул, приняв таблетку кошмарина, чтобы не скучать во сне, и велел часам разбудить себя ранним вечером.

Сон пятый

Время было как раз такое, каким ему полагается быть, то есть временное, когда Филипп вышел из хрустального дворца и зашагал по направлению к кафе, где по вечерам собирались его друзья. Истребитель ждал его на крыше, но в последнее время все приелось Филиппу, даже любимая машина, и развлечения ради он решил пройтись пешком. Тротуары были почти пусты; высоко в небе вдоль аэробульваров с приглушенным шумом сновали везделеты, воздушные такси, истребители и мышкетерские перехватчики. Раньше человек был слишком привязан к земле; он много ходил по ней и ездил в неуклюжих колымагах, которые даже не могли от нее оторваться; цивилизация устранила эту ошибку. От непривычки у Филиппа закололо в боку, но он справился с собой. Какой-то оборванец на замызганной «Нивке-бурке», увидев его, захохотал и, проезжая мимо, нарочно шваркнул колесом по грязной луже. Филипп вовремя отскочил в сторону, и оборванец, досадуя, что его шутка не удалась, врезался в стену министерства ничегонеделательной промышленности. И он, и его жалкое авто сплющились в лепешку, а Филипп спокойно проследовал дальше.

На углу улицы он столкнулся с ветром.

– Что ты тут делаешь? – спросил молодой человек.

– Дую, – ответил ветер.

– Ну и дуй отсюда, – неприязненно сказал Филипп.

Ветер сделал вид, что не слышал, но в душе решил, что этого он так не оставит. Встав на цыпочки, он стал красться за Филиппом, поджидая удобный случай, чтобы отомстить, но тот вел себя осторожно: переходил улицу только на красный свет и вообще держался благоразумно.

Когда Филипп поравнялся с площадью, на огромном экране возникло лицо Орландо Оливье, который, как звезда, был поистине вездесущ: он уговаривал сограждан мыться только той синтетической водой, которую изготавливает завод Вуглускра. Несколько ненароком случившихся при этом особей женского пола, завидев всеобщего любимца, попадали в обморок. Филипп бросился им на помощь, но неожиданно взвыли сирены воздушной тревоги, и экран заслонило лишенное выражения пухлое лицо, в котором Филипп безошибочно признал бессменного правителя Города генерала Дромадура. Те, кто упал в обморок, вскочили и бросились врассыпную, подгоняемые священным ужасом.