Поезд-беглец - [6]

Первый раунд — за мной. Продолжаю натиск: «Ну как же?! Ты что, забыл?» Сам мне рассказывал, что твой наследник собирается в этом году в «Золотых перчатках» выступать…» Джексон разогнулся, любопытство взяло верх:

«Ну и?..»

И второй раунд — мой. Теперь — поразить его наповал… Я вытащил из-за пазухи свои любимые перчатки, чемпионские, политые кровью и потом, обласканные мною, и протянул их Джексону: «Держи, приятель, они твои», — после чего тут же толкнул тележку с бельем и с Мэнни на площадку грузового лифта. Джексон не мог глаз оторвать от подарка, машинально протянул руку в сторону и нажал кнопку «Вверх», пробормотав: «Спасибо, Бак». О, как медленно ползет этот черепаший лифт! Надо поэффектней провести концовку поединка с этим негром… Я потрепал его по плечу: «Да ладно, чего уж там… Знаешь, Джексон, что я тебе скажу… Ты всегда казался мне чертовски добрым малым, а потому я уступаю тебе это свое дерьмовое хозяйство всего за 80 „зелененьких“. Мне-то они за две сотни долларов достались, но тебе, начальничек, я уступаю за 80, так и быть»… Ха! Он растерялся, как будто я ему сказал, что Рэнкен сдох: «Бак, у меня нет 80 долларов…», — и хотел, было, вернуть мне перчатки, но тут я его и достал: «Нет проблем, начальник. Какие могут быть счеты? Я же сказал: с тобой-то мы найдем общий язык. Я боксер, твой сын боксер… Считай, что тебе долгосрочный кредит открыл… Ну, скажем, ты вернешь мне бабки, когда они у тебя появятся!» И я, довольный, заржал, а Джексон тоже не удержался и хмыкнул: «Тогда, конечно, все в порядке».

Наступила пауза. Сколько же будет ползти этот дерьмовый лифт! Я повторил: «Нет проблем, начальник! Я знал, что мы с тобой всегда договоримся. Что все будет „о'кей“… Джексон кивнул, не отрывая глаз от моих роскошных, перевязанных чемпионской ленточкой перчаток:

«Да уж… Рукавички что надо!» И снова — пауза. Молчать нельзя! У ниггера нюх, как у овчарки! А у меня в голове — пустота. Только одна строчка вертится: «А у моей маленькой Мэри есть одна маленькая штучка…» И я нелепо брякнул опять про перчатки: «Правда, нравятся?»

Джексон посмотрел на меня повнимательней: «Да, конечно», — и я не выдержал, отвел взгляд в сторону… О, спасение мое! На стуле Джексона лежал журнал, который он листал в ожидании моей тележки. Это был свеженький номер. «Девчушки». Я сам обожаю рассматривать снимочки, выбирая, кого из малышек я трахнул бы при первой же встрече. Мне даже не понадобилось разыгрывать восторг: «Боже мой! Январь 1985-го! Какая телка! Высший класс эта белая кошечка, правда, Джексон?» Он глупо хихикнул: «Ничего, ничего…» «Да какое там „ничего“! Ты посмотри, начальник, у нее же все на месте. Я так думаю, этот Хью Хеффнер, черт бы его побрал, в своем „Плэйбое“ даром времени не терял. Уж он-то знает толк в том, что у бабы между ног спрятано, правда, Джексон?» Негр одобрительно кивал: «Конечно, знает, конечно…» Я подмигнул ему: «Слушай, Джексон, а как насчет?.. Ты и она, а? Как?» Он тупо уставился на меня: «Что?» Ну и козел! «Что? Что? Ты хотел бы ее ноги себе на плечи положить, а? Это ведь не страшно, что она белая, правда? Зато девочка в самом соку, скажи, Джексон?» Он не успел ответить. Лифт заскрежетал и остановился. Я уже думал, что мы так до неба подниматься будем. Я толкнул тележку, с места не так-то легко ее сдвинуть, но Джексону надоело, видно, стоять или сидеть без всякого смысла: «Дай-ка я тебе помогу, парень», — и мы вдвоем налегли на тележку и выкатили ее с площадки лифта. Негр вернулся, и я бросил ему вслед: «Знаешь, Джексон… Ты все-таки передай своему малышу, что я ему желаю удачи, ладно?» Он выглядел очень расстроганным: «Спасибо тебе, Бак! За все спасибо, дружище!» А я покатил по двору тележку, бормоча: «Это тебе спасибо, Джексон! Тебе спасибо…», — и завопил, как резаный, чтоб слышала тюремная охрана:

«Везу белье в прачечную, начальнички. Белье в прачечную везу».

Внутренние ворота открылись, и я вкатил тележку во дворик. Темнота на улице — глаз выколи! Если бы не прожектор охраны, не сразу и сообразишь, куда ехать. Теперь миновать вышку с часовым — и бегом к стене дизельной, в спасительную тень. Вспомнил Джексона и вполголоса, обращаясь к Мэнни и надеясь, что он меня слушает, говорю: «Видал такого?.. Эти белые кошечки все время достают сукина сына Джексона…» Из глубины тележки донеслось глухо: «Заткнись!» И это вместо благодарности?.. У дизельной я тормознул: «Все в порядке, приятель. Вылезай! Вылезай…» Белье зашевелилось, и показался Мэнни. Он отряхнулся, расправил с хрустом плечи, перемахнул через борт тележки. Я нерешительно сказал ему: «Ну, давай, топай…» Мэнни на ходу ответил: «Спасибо, малыш». Я теперь твой должник», — и исчез за дверью дизельной. Все заготовленные заранее речи выпали из моей памяти, голос в один миг сел, и я прохрипел: «Эй, Мэнни… Возьми меня с собой», — но дверь медленно закрылась за ним. Я затоптался на месте: «Вот черт! Я тоже иду», — и начал зачем-то вытряхивать грязное белье из тележки: «Я тоже иду, дружище! Провалиться мне на этом месте»… Мне понадобилось несколько секунд, чтобы решиться. В конце концов, почему Мэнни может на это пойти, а я — нет? «Да, черт возьми, я иду! Я иду, Мэнни. Я тоже делаю ноги…» — и, приоткрыв дверь, я скользнул в кромешный мрак дизельной.