Поэты пражского «Скита» - [47]

Дух мрака. — Воплощенье сна? Смерть? Вор?

— «Вам душу, деньги или жизнь, сеньор?» —

Беззвучный смех, и хвост мелькнувший фрака.

Нет никого. Вновь лишь туман и слякоть —

Дождя дрожащая назойливая сеть.

Ни умереть, ни петь, а лишь тупеть, глупеть, терпеть,

Глядя на глины распухающую мякоть.

«Годы». 1926. № 4

«Из хаоса оледенелых рифм…»

Из хаоса оледенелых рифм

Лишь несколько пытаюсь вырвать слов живых,

И знают только сны

О творческой неутоленной боли.

Но, как актер, в усильи все обнять,

Лишь для единой предназначен роли —

Так размотаться силится клубок,

Но не распутать сотни длинных нитей,

И жизни всей заученный урок —

Опять свивается в клубок событий.

И сердца бешеный, ненужный стук

Томит, как неизбежное проклятье,

И разорвет его растерянный испуг

Все тех же рук бессменное объятье.

Прага, 1926

«О, не сжимай в тиски тоски…»

О, не сжимай в тиски тоски,

Паучьей скукою не мучай…

Через небесные пески

Метлой взлохмаченные тучи

Вздымает ветер, в ночь причалив.

На башне хриплые часы

Вторую смену простучали…

И сердце в пропасть, как стрела.

Стремглав тупою мукой ранит,

Моя Тарпейская скала[91]

Передо мною четко встанет.

И будет этот темный гнет

Мне искупительною пыткой,

И смерть, как мать, мне поднесет

Свой избавительный напиток.

И миг мелькнет, как на экране,

Приникнет к ране жадный клюв,

И человеческих страданий, утрат, исканий

Найду предел, к земле прильнув…

Прага, 1926

РОМАНТИЧЕСКОЕ [92]

О, жизнь моя все глуше, глуше,

Все меньше уходящих сил —

Обломком брошенный на суше,

Корабль мой к цели не доплыл…

Он плыл, сверкая парусами,

За снами пламенной земли,

И звезды синими цветами

Над океанами цвели.

В провал времен года летели,

Померкли звездные сады,

И вьюги водяных метелей

Смели их синие следы.

И волнами прибитый к суше.

Корабль мой к цели не доплыл.

О, жизнь моя все глуше, глуше.

Все меньше уходящих сил[93].

Прага, 1926 «Воля России». 1928. № 1

«Еще одна пустая осень…»

Еще одна пустая осень.

Еще одна седая прядь —

В воспоминаньи звонких весен

За пядью пройденная пядь.

Дарует осень тень страданья

Земле и каждому стеблю.

Я горький запах увяданья

До острой нежности люблю.

Опять бледнеет неба парус.

Прощай, прощай, моя земля!

Снегами медленная старость

Окутала твои поля.

И с новой верностью, навеки,

Сорвав последний лист с куста.

Устало опуская веки.

Целует смерть тебя в уста.

«Воля России». 1928. № 1

«Хочу не петь, а говорить…»

Хочу не петь, а говорить

О том, что жизнь проходит мимо,

Что сердцу суждено любить,

Что сердца страсть неутолима…

Что мне гореть и отпылать

Вдали от дорогого края,

О родина, не знала я,

Тебя навеки покидая…

О, почему в любви всегда

Такая боль, такая нежность…

Скрывают мертвые года

Степей далеких белоснежность…

Россия, твой багряный плат

Пожаром дальним полыхает,

У тяжких и закрытых врат

Стою Изгнанницей из Рая.

Любимая, прости, прости.

Мне боль живые раны лижет…

О, если бы твои кресты

Мне хоть на миг увидеть ближе

И услыхать, в глубоком сне,

Простершись на чужих ступенях,

В глухой и душной тишине

Твое рыдающее пенье.

Прага, 1927

НОЧЬ

Tristissima noctis imago…[94]

Овидий. Последняя ночь в Риме

Бесшумным коршуном автомобиль скользнул,

В безликий сумрак ночи уплывая.

И эхом дальним — тяжкий гул

Прогромыхавшего трамвая.

За окнами глухая мгла,

Как птица, крыльями махает,

К преграде призрачной стекла

С беззвучным криком приникает…

Как боль, все сны мои остры,

И сном навеки отпылали

Все звездные мои костры,

Как отлетают птичьи стаи.

Любви иной не зацвести.

Как сердце болью прорастает!

И юность, крылья опустив,

Снегами вешними истает…

А дни, как медленные строфы,

И тяжек их усталый лёт.

К крестам какой меня Голгофы

Судьба изменная ведет?..

Идти и падать… Полыхая,

Пустынная зовет заря.

К земле какой, изнемогая,

Припасть, отчаяньем горя…

Какие проходить дороги,

Какие метить берега?

И умереть на чьем пороге,

Далекие забыв снега?..

О боль моя, тебя, как тяжесть,

Я проношу, и ночь глуха.

Янтарная заря расскажет

Далеким пеньем петуха,

Как утро ночи сменит стражу

И мрак, устав крылом махать,

В рассвете трепетном покажет,

Как могут звезды потухать.

Февраль 1927

«Жду и тоскливо множу…»

Жду и тоскливо множу

Жизни каждый удар.

Пустую покинув ложу,

На сцену несу свой дар.

Занавес поднят. Время,

Время игру начать.

На сердце крепче кремня

Воли моей печать.

Я сама углем на картоне

Свою начертала роль.

Бутафорской принцессой в короне

Жду тебя, театральный король.

Но приходишь ты бледный-бледный

И совсем, совсем не тот.

Мечом рассечен панцирь медный,

И черный искривлен рот.

Взгляд задернут угрюмой тайной,

Пусты тени свинцовых век.

Ты пришел, не король театральный,

А усталый чужой человек.

Борис СЕМЕНОВ >*

ПСАЛОМ [95]

Росами студеными обрызнут.

Лунными полотнами нехолен,

Стал я, Господи, на перепутьях жизни,

Чтоб творить Твою святую волю.

Ласковело тело молодое

Гибче хмелю, ярче винограду;

Исплели лазоревые зной

На высотах солнечные грады,

А в долине мир лежал невзорот…

Ты ль дороги застил предо мною,

Господи, метнул на горы горы,

Грозами взошел над головою?

Тяжело вздымать Господни нови.

Пламенеть в извивах ярых молний,

Заболочены уже низины кровью,

И нельзя дышать на всхолмьях.

Господи, все дни мои распяты —

Не уйду с Твоих великих пашен.

Но в дымах последнего заката

Дай узреть подножья новых башен.

«Своими путями». 1925. № 8–9