Поэты пражского «Скита» - [43]

цветы увяли, песни я допела.

И падают безудержно цветы,

срывает их небрежно ветер легкий.

Мне грустно — знаю, что не любишь ты.

Мне грустно — отцветают уж сады,

а я брожу в снежинках одиноко.

Последней лаской убран сад.

Мне жалко облетевшей красоты.

Брожу в тоске, и мыслям я не рада.

Душа трезва — иллюзий мне не надо.

И падают, и падают цветы.

«Темнеют дни рождественским преддверьем…»

— Темнеют дни рождественским преддверьем.

Темнею, жду — бесчестья иль утрат.

Ласкаюсь ли заветным суеверьем —

тоской пронзит немыслимый возврат.

Пусть Рыцарь Бед склонен и очарован

и взгляд любви так безысходно прост,

но темный след запенится, и снова

яснеет путь — по пропастям до звезд.

О нет, не говори про доблестную славу,

и, бедный друг, страданья не зови.

Коснись, не отклони смертельную отраву

и звездный путь окрась в своей крови.

КАРМЕН (УРОКИ КАРМЕН)

В ночи пленительна отрада

мечтой вернуть твой хищный плен,

чьи взоры — смертная услада,

чье имя черное — Кармен.

Горит огонь, тупой и верный,

Кармен, Кармен, в твоей судьбе.

Я прикасаюсь суеверно

к воспоминаньям о тебе.

Со мною взгляд. Тяжелый, темный,

неизгладимый, твой, Кармен.

Как ночь, печальный и огромный,

как ночь, лихой и вероломный,

хранящий сумрачность измен.

Твое ликующее имя

поет всей радостью греха,

глухими ласками твоими

и темной музыкой стиха.

Прошелестит тоской звенящей

размах орлиного крыла,

как ветр степной, как меч разящий,

как дикой вольности стрела.

Отравы ласковей не знаю,

чем злой и вольный смех Кармен.

В ночи тревожно вспоминаю

твой хищный, твой изменный плен.

«Белым по черному»

УМРУ

— Когда мне станет все равно —

                — в полете мне изменят крылья!

— я закричу, упав на дно,

и вдруг — покой, и вдруг — бессилье.

Ждет заповедная межа

стезею — радостно-знакомой.

Но милым звездам будет жаль,

что их сестра ушла из дому.

О светлая, о ты, земля,

приют мой радостный и тихий!

Как кинуть мне твои поля

и стать недвижной и безликой?

Но сладко помнить обещанье,

что мой покой без мук и снов

покроет звездное молчанье,

когда мне станет все равно.

«О, бойтесь лжи тупого усыпленья…»

О, бойтесь лжи тупого усыпленья,

ночных дорог бездумна тишина!

Кто говорил в смертельном ослепленьи,

что мысль скудна, и наша жизнь бедна?

Они грядут, и поступь их жестока,

неотвратимы лики близких дней.

Уже не слышен глас и зов Пророка,

как проще жить и умереть сильней.

Надвинулось… и хаос и стихия,

полет лавин и шум весенних льдов…

То в мир пришла разящая Россия,

огонь и меч карающих богов.

ОСЕНЬ

Кончаем путь, глядим кругом,

И плавно приближаясь к устью, —

Мы вспоминаем отчий дом.

Откуда вышли без предчувствий.

И у границ земной страны,

Иного бытия на утре,

Душа и мир обнажены

В священнейшем из целомудрий.

Уж ни ошибок, ни удач

Мы не оспорим, не повторим.

Под поздний, долгий ветра плач

Глядим на сад, цветущий горем.

1934

«Когда-нибудь после, мой друг…»

Когда-нибудь после, мой друг.

Внезапной тоскою взовью

Из самого омута мук

Погибшую память твою.

И вспомню в бессчетный раз

В холодном упорном бреду

И темные впадины глаз,

И смуглой руки худобу.

Ни пряди волос, ни письма.

Лишь темные мысли мои,

Лишь свежая тяжесть клейма

Короткой и страшной любви.

[27.VII.]1935 «Белым по черному»

«За смутную горечь…»

За смутную горечь

Веселых речей,

За смуглое горе

Цыганских страстей,

За встречную муку,

За голос судьбы,

За нашу разлуку —

Тебя не забыть.

1935 «Белым по черному»

РАЗЛУКА

В последний раз. Не отрывая глаз. — Простите.

Не поминайте лихом. Нет, пустите.

                 Я буду помнить Вас всегда. —

Надолго хватить мне печального улова.

Еще одно я выучила слово,

                 Отчетливое слово: навсегда.

В последний раз. Так вот, так вот она, разлука!

В послед… Легко закрылась дверь без стука.

…Так пальцы жгут у жаркого огня.

Мне страшно за тебя: за светлую улыбку

И за непоправимую ошибку.

                 Что ты не полюбил меня.

[14.IX.1935] «Современные записки». 1936. Т. 61

БЛАЖЕНСТВО

Даль туманится утром и небом,

И душа пробудилась небесной.

Каждый день возвращается бездна.

Сердце вечно блаженно и немо.

Эта жизнь — для меня, для тебя ли?

Не огромная ль сонная жалость

Неожиданно нам примечталась

В ненасытной блаженной печали?

И когда мы сияем глазами,

И внезапно вдвоем умираем, —

— Залетая, взлетая, слетая, —

Звездный дождь над блаженными нами.

О, навстречу слепому восторгу!

Руки вскинув и тяжко внимая

Хвойный посвист, что рати сгоняет

На ночную пустую дорогу.

Мы под диким и сумрачным небом

Мечем души, блаженно теряя,

И прекрасный закат обагряет

Нашей страсти невиданный слепок.

[18.VIII.1929, Чахров] «Скит». IV. 1937

РОЖДЕНИЕ МУЗЫКИ

Умела петь, но птицы засмеяли

Нечистый мой и непрозрачный звук.

Они, кружась, над озером летали.

Наведывались на далекий луг.

Обида горькая, и не до смеха было.

В досаде я спустилась к берегам;

Тростинку тонкую, склонившися, сломила,

Задумалась и поднесла к губам.

Так звуки новые негаданно родились,

В восторге я не уставала петь,

И птицы прилетевшие дивились,

Уже не смея ближе подлететь.

1932 «Скит». IV. 1937

«Ты от меня улетишь, как осенняя птица…»

Ты от меня улетишь, как осенняя птица, —

                      — Надо, пора.

Будут и листья, и птицы протяжно кружиться

                      Завтра с утра.

Наша ли жизнь, задрожав, зазвенев, оборвется