Поэты пражского «Скита» - [39]

О, Певец! О, испытанный голос коварства!

Пощади эту жизнь и любовь пощади!

Ты приходишь, как враг, разрушающий царства,

И, как Демон, поешь и томишься в груди.

Вот ты назван. Но ты не боишься названья.

Этот миг, этот вечер — он больше не мой!

Ты протянешь мне руку, и жар расставанья

Ляжет пеплом на сад, и пустой и немой.

Я его не узнаю — все мелко, все низко…

Как здесь жить, как здесь петь, как любить навсегда?

А над этой пустыней так ясно, так близко.

Так пронзительно сладко сияет звезда…

«Современные записки». 1938. Т. 66

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ БУРЯ

Стучался дождь. Я говорил — Войдите.

А он стоял, прозрачный и слепой.

Стеклянною, струящейся толпой

Подкладку туч насквозь прошивших нитей.

И все не двигался за рамой, как портрет,

И бледный лик слегка кривил и хмурил,

Как будто ждал — а бури нет и нет,

И с нею радости от пережитой бури,

Когда сквозь сетку разоренных гнезд

Ты видишь мир и слышишь шелест звезд.

Чтобы с волненьем счастья и испугом

Войти на зов и стать бессменным другом.

«Меч». 22.V.1938

ВЕСЫ АВЕЛЯ

Ты отступаешь в тень своей судьбы,

Ты умолкаешь, бедный брат мой Авель.

Слабеет день и гаснет без борьбы.

И дождь идет, по трубам шепелявя.

Ты остаешься в комнате, без сна.

Костер времен еще горит над крышей,

И бледная столичная весна

Еще цветет, еще дрожит и дышит.

О,как легки часы любви твоей!

А в ветре был гортанный ветер юга.

Он предлагал щемящий сок ветвей,

Лазурь небес, покой и руку друга.

Но жизнь тебе дана не для утех.

И тень весов скользит на небосводе.

Пока, синея, дым твой выше всех

Над утренними трубами восходит.

«Современные записки». 1938. Т. 67

НОЖНИЦЫ ДАЛИЛЫ

С полями — в дружбе, с городом — в родстве,

Ряды домов, асфальт и тощий ясень,

Где ветры тайно шепчутся в листве

О том, что мир — огромен и прекрасен,

О том, что страшно жить так много лет

В одном квартале и в одной квартире,

Где нет ни отблеска, ни отзвука в ответ

На вихрь и свет, давно идущий в мире.

С экватора иль с полюса — Бог весть,

Но легкий гул, как дым, плывет над крышей

И говорит — Один ответ лишь есть:

Идти на зов, когда тот зов ты слышишь.

Где волосы твои, Самсон, Самсон!

Полночный ветер веет на могилы.

Ты упоен. Ты спишь и видишь сон:

Лязг ножниц и запястия Далилы.

КОМАНДОР ПРОТЯГИВАЕТ РУКУ

За окном — полночных лип

Вещий шелест и тревога.

Половиц иссохших скрип

Замирает у порога.

Ночь угрюма и пуста,

Догорая, тухнут свечи.

Тсс… — Закрой рукой уста…

Видишь каменные плечи?

Бледный свет дрожит у лба

И скользит все выше, выше.

Это звездная судьба

Смотрит в окна через крыши.

Это ропот мертвых душ,

Это стран надзвездных холод.

Это — скука, тьма и глушь,

Это — жажда, это — голод.

Это — памятник тому,

Что в гробу лишь множит муку,

Что теперь идет сквозь тьму

И протягивает руку…

ПОПЫТКА ВОСПОМИНАНИЯ

Открыв окно и сердце в ночь,

Все двери распахнувши настежь,

Я так хотел тебе помочь —

Войти под кровлю от ненастья,

Из раковин, где голос бурь

Гудит таинственно над ухом

И шепчет мне — глаза зажмурь,

Живи лишь памятью и слухом…

Ты слышишь? — Сердце без конца

Стучит немую телеграмму

И видит бледный нимб лица,

Стеклом оттиснутый за раму,

За расставанье, за черту

Извне веденную годами,

Где память вспомнит — но не ту,

Что в снах беседовала с нами…

А теплый ветер на висках

Шуршит ночным хрустящим шелком

И скажет — шах, давая мат,

И ничего не вспомнит толком…

НОЧНОЙ ПОЛЕТ

Ночью глухо гудела высь.

— Любовь моя, счастье, проснись, проснись!

Ты слышишь? Из окон, сквозь пол, со стен

Льется и крушится голос сирен.

Голос, как в ветре согнутая ветвь.

Голос, пронзительнее, чем смерть.

Без сожалений и без пощад,

Голос, из рая зовущий в ад.

— Любовь моя, счастье, бежим, бежим,

Через огонь и через дым,

Через всю муку двух тысяч лет.

Безмолвно глядящих за нами вслед.

Из этого мира, где тяжкий гром

Падает смертью в наш тихий дом.

Любовь моя, верь мне — смерти нет.

Это лишь только — мерцающий свет.

Медленным звуком колеблемый слух.

Смерть — это наш раздвоенный дух.

1944

Христина КРОТКОВА >*

ПРАГА

Почила тень по улицам густым

И притаилась в углубленной нише.

Предупреждающий встал трубный дым, —

День поднялся и занялся чуть выше;

И разобщившись с сумраком пустым,

Угодьями позеленели крыши.

Богатством отуманенных окон

Прельстилося междоусобье зданий.

Столетий поредевших испокон

На погребах замок и цепь преданий.

И, сев на позабывшийся балкон,

Занялся день, еще немного ранний,

По Карлову мосту, вздымая воз,

Конь шел над потонувшими быками.

Катилися, как с пира на погост,

Колеса за спешащими ногами,

И, грохнувши о едущий помост,

Свернулись бочки добрыми друзьями.

На плоскогорья побрели дворцы.

Чтобы, сростясь, не показаться уже.

Асфальтами заменены торцы,

Чтобы моторы выбегали глуше.

Трамваев отдаленные концы

Чуть сблизились в осенней стуже.

В газонах чародейные цветы

Рассыпали мертвеющие пряди.

Льют темное обилие листы

На заживо зарытый в землю радий.

Алхимиков согбенные персты

Рвут гроздья в Королевском винограде.

ОДУВАНЧИК

Полиняли цветы. Улыбаясь беззубо,

На изнанке небес солнце светит иначе…

Мне сегодня в лесу стало ясно, как в лупу.

Что души отлетел одуванчик…

И, притихнув, я долго лежала в траве,

Облаков торопливых следила гримасы

И как в них — точно ловкий пастух на овец —

Шустрый ветер метал невидимое лассо.

Я ведь знаю, что сменят иные цветы