Поэты пражского «Скита» - [22]

У Богоматери, ласкающей ребенка,

Чуть дрогнули концы густых ресниц.

И зазвенел тоскующе и звонко

Распев чтеца при шелесте страниц.

А за окном с железною решеткой,

Забыв в руке весеннюю свирель,

С улыбкою сияющей и кроткой

Брел по садам мечтательный Апрель.

«Русская мысль». (Прага; Берлин). 1923. № 3–5

ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА

I

Вечерняя звезда в Господнем синем Храме

Затеплилась, как малая свеча.

День уходил, презрительно влача

Свой алый шлейф над мертвыми полями,

Оглядываясь медленно туда,

Где в Божьем вечном голубом притворе

О человечьей радости и горе

Сияет трепетно вечерняя звезда.

II

Кто, Благостный, вверху ее возжег

Прозрачными и тихими руками

Над смертными распутьями дорог.

Над этими печальными холмами?

О мудрых? О воюющих? О ком?

Она горит все чище и прекрасней

И светится в притворе голубом,

Всех ранее и всех позднее гаснет.

А, может быть, о том, кто на земле

Всего лишь робкий и печальный путник,

Кто, как матрос на дальнем корабле,

Мечтой о береге отсчитывает будни?

III

Ранним утром свеча погаснет,

Синей струйкой потянет чад.

В это время земля прекрасней,

Потому что люди молчат.

И в поля, и в лесные чащи

Сотни звезд упадут росой.

Будет мир простой, настоящий,

Окропленный Божьей слезой.

«Русская мысль». 1923. № 3–5

ШНЕЛЬЦУГ [63]

В край красных фесок и долам,

В преддверье пламенного юга

Я мчусь, зачем — не знаю сам.

На крыльях мощного шнельцуга.

           Гляжу в окно и жду с тоской,

           Что с каждым часом ближе к цели…

           И мне хотелось на покой,

           Скажу я вам. На самом деле!

И вот вдали передо мной

Встают знакомые картины:

И Джемер с снежною главой,

И волны пенистые Дрины…

           Я слышу вновь по вечерам

           И тонкий голос муэдзина,

           И шум из уличных кафан,

           И запах жареного «мнина».

           Какой здесь милый уголок.

           Какая чудная картина!

           Я ожил вдруг, здесь впрямь восток,

           Здесь скуки нет и нету сплина.

           Но день спешит, за ним другой,

           А дальше третий, так и мчатся,

           И ожидаю я с тоской,

           Когда придется расставаться.

           Покину я цветущий край,

           Как нежно любящего друга,

           И кину с горестью «прощай»

           Из окон мощного шнельцуга!

Белград, 1924 «Эос». 1924. № 2

КАВАЛЕРИЙСКАЯ БАЛЛАДА

I

«Ротмистр, сегодня в разъезд —

           Ваш эскадрон.

Но смотреть — не считать звезд

           И не ловить ворон!»

                           Усмехнулся. —

«Никак нет, честь полка не уроним!»

           Повернулся

И скомандовал: «По коням!»

II

Скользкий лязг мундштуков и стремян

           От шоссе — справа по три — и в чащу.

Сердце пьет голубой туман.

           Воздух вдаль все пьянее и слаще…

За холмом, перелеском, в овражки

           И на изволок — прямо в рожь.

— Эх вы, сашки-канашки! —

           От судьбы не уйдешь!..

И вот —

           Из-за леса, справа.

Отчетливо — пулемет…

Марш — марш! И в лаву…

…Небо упало так резко,

Землею набился рот.

           А из перелеска

                            Все еще пулемет

Колыбельную песню поет и поет…

III

Открыл глаза — и было небо снова

Сверху холодным, бледным и пустым.

И призрачным, как легкий серый дым,

Как память у тифозного больного.

Лежал, смотрел и чувствовал, как кровь

Стучит в висках чуть слышной мелкой дрожью.

           Нет никого. От боли морща бровь,

           Назад — в лесок пополз тихонько рожью.

Дополз. Вздохнул. Поднялся и — бежать…

Забился в чащу. Завязал рубашкой

Плечо с кровавой раной — и опять

Через кусты, лощины и овражки…

           Весь день блуждал. Под вечер вышел

Как раз к селу, к плетню последней хаты.

           Дождался тьмы. Бог милостив — пошел.

                          «Впустите… И воды… за плату»…

IV

Хозяин посмотрел волком.

           Усмехнулся — «Набили холку!»

           Но пустил ночевать. Странно.

И даже перевязали рану.

           Правда, не он, а дочь.

                             И вот — ночь.

           …На сеновале

                             Мыши

           Скреблись и шуршали.

                             Сквозь крышу

                             Месяц

           Серебряным пальцем шарил.

           «Если найдут — повесят…»

                             Не спится.

           Опустив ресницы,

                             Лежал и вспоминал.

           В прошлом году в Одессе,

                             Да, да, в тот же день,

           Кажется, у Семадени,

                             Пил вино и стрелял в свою тень

                             И хотел целовать колени

                                            У подошедшей к столу.

           Засмеялась. — «Мальчик — и глупый.

                             Для этого есть губы»…

           Ночью бродили по молу.

                                            Сначала

Учил он кавалерийским сигналам

           И как развернуть эскадрон.

                             А после она —

Как расстегивать кнопки на женских платьях,

           Пьянить без вина

           В умелых объятьях,

И целовать тягуче и сладко…

                             А потом.

                             Днем —

На вокзале в эшелон посадка,

                             Переезд

           И в ночной бой.

                             И так же сеть звезд —