Поэты пражского «Скита» - [10]

Каждый слух исполински крылат:

«Планетарит Синдикат».

4

Песня поэта,

Солнце и лето —

Все это бредни,

                                вздор.

День ото дня Сатанинский Хор,

День ото дня труд

                                    крут.

Эй, не робей,

Подтянись.

Бей, молот, бей.

Колес подгоняй рысь.

И ты помогай,

Огонь-Чародей, —

Разъединяй и сливай,

Раскаливай —

Палевый,

Красный!

Не ты ли приял от купели мир бренный и все же

                                                                        прекрасный?

Не ты ли в планетной метели Невестную Землю

                                                                                   вознес

Росами роз,

Громом колес,

Мыслью рос?

Взойдет, наливается, зреет — и сыплется зернами

                                                                                       плод,

И вновь прорастет и созреет —

                                                        — таков Человеческий род…

Закон примиренья —

Закон постоянства…

Эй, Чародей, повели

Зерна Земли

Сеять в пространстве.

5

Даже на крышах — с бою места.

Каждому жаль происшествие скомкать…

Блещет на солнце алмазная сталь.

Речи, приветы и киносъемка.

Семь стариков… Победят старики —

К звездной пристани первый корабль.

Шагами мгновений веков шаги…

Пора!

Курс на неведомый порт.

Мистер Форд!

На рукоятке немеет рука,

Стрелка торопит — «…12…20…»

Идет жена бледна и тонка,

Идет, споткнулась —

                                   — с живым прощаться…

Нет и не будет роднее уст —

Мир сиротеет в их теплой боли…

Припал, оторвался —

                                    — и сразу пуст,

Только сгусток тяжелой воли.

Падает люк —

Мертвый звук,

Мертвую память долой с плеча

И до отказа рычаг…

Гром в гром,

В небо огнем,

Дымом в небе —

Был, как не был…

Только родные глаза еще плачут,

Только шляпы кружат и скачут.

Стекла выплюнул ближний дом…

6

В ущельи метель, туман,

Выше метелей — Монблан,

Выше гор человечья рука

Сталь и камень вкопала в снега.

Стучит механизм,

                               вращается свод.

Окуляр за планетой идет.

Жадные очи вперила Земля

В чужие поля.

День за днем —

Ночь, рассвет —

Сигнала огнем

Нет.

Треск искр —

«…Всем…Всем…

По-прежнему диск

Нем…»

7

Собираются семь стариков.

Снова семь односложных слов.

Трещит телеграф,

                                хрипит телефон —

Город покорен —

                              — таков закон.

Лоб разбит —

                           ни на пядь

Нельзя отступать.

Вдове обеспечен текущий счет,

Сначала весь ход работ,

В пляске молота бубен сталь —

Новой жертвы Земле не жаль —

Другая жена просыпается в три, и четыре, и пять

И ей скоро мужа на смерть провожать!

Новый мистер упрям, как бес,

Проверяет прорыв небес.

Ищет неверный ход

Плохую ступень…

Так мысль кует и молот кует.

Бьет — кует

Звено и звено…

Все равно —

                   через день,

                                       через год —

Победит

«Планетарит»!

Если живым запретила твердь —

Победит через смерть!

Пусть Форд, летя в бесконечность, гниет —

Он все же летит вперед,

И, что бы ни встретил на этом пути,

Зерну суждено прорасти.

Когда стальной разобьется гроб,

В гниющем мозгу будет жить микроб —

Он, как семя, земле и воде

На еще голубой звезде.

Века сотворят из чудес чудеса —

Откроются в мир человечьи глаза,

Откроется в мир человечья мечта.

И вновь повлечет высота!

Только жизнь для всего и над всем

Всех планет и времен Вифлеем!

Все земное когда-то умрет,

Не умрет Человеческий Род,

Ибо в нем изначала скрыт

«Планетарит».

1925 «Воля России». 1925. № 11

«Туман над осенью, над памятью… В тумане…»

Туман над осенью, над памятью… В тумане

потеряны и версты и года…

Не пожалеть, себя тоской не ранить,

легко забыть и вспомнить без труда,

и без дорог — к благоуханной Кане,

на Вифлеем — куда ведет звезда —

о, без труда — волной на океане

взлетев, упасть и не найти следа.

И все, что в прошлое, как звучный камень, канет,

воспоминания подымут невода,

а жизнь дразнить и злить не перестанет,

и кончить жизнь не стоило б труда, —

но слаще длить в пленительном обмане,

что на ладони каждая звезда,

что мы кочующие в мире, как цыгане, —

на всех планетах строим города —

и смотрит большеглазый марсианин,

как в небе сумрачном сгорает знойно та,

где воды голубые в океане

и облачные к полюсам стада,

где осенью туманы и в тумане

теряются и версты и года…

1926 «Своими путями». 1926. № 12–13

ДНИ, КАК ЛИСТЬЯ

Т. Н. У.

Дни, как листья, в зыбком хороводе,

страшный миг — он так обычно прост!

Знаю я, что из-под ног уходит

самая прекрасная из звезд…

В эту грусть, совсем и без возврата

обреченный падать в пустоту,

принимаю сладостно и свято

каждую земную красоту.

И в апреле — всех нежней и проще —

я слежу, мечтатель и поэт,

как блаженно увядают рощи

тридцати благословенных лет.

И, как плод, что зрелость долу клонит,

тяжелею в сладостном бреду,

и последней в кроткие ладони

жизнь мою и смерть мою кладу.

О, теперь, когда не так уж просто

слушать мне согласный стук сердец,

возношу и вознесу, как звезды,

женщину — начало и конец!

Голосам непозабытых внемлю —

(никогда мне их не обнимать!) —

И прославлю трисвятую землю

как Сестру, любовницу и Мать.

Славлю жизнь, и жизни сердце радо,

страшный миг, — он так обычно прост, —

в пустоту уходит без возврата

самая прекрасная из звезд…