Поэты эпохи Возрождения - [80]

Неподдельную любовь и утешение Лир находит в самом конце пьесы. Виктор Гюго писал: «Лир – лишь повод для создания Корделии. Материнская любовь дочери к отцу есть самое благородное в мире чувство, столь чудесно переданное в легенде о римлянке, кормившей грудью своего отца в темнице»[127]. Заметим, это лишь человеческое чувство. Нежность самки к своему избраннику или к своему детенышу свойственна и животному – это то общее, что объединяет человека с природой. В ее естественном царстве забота ортохронна, однонаправлена: вперед, в растущее, в будущее. История, культ предков, почитание старости, пятая заповедь – приметы уже развившегося человеческого общества.

Лир и Корделия в темнице. Уильям Блейк, ок. 1779 г.

Человеческий уйденыш (старик), как и детеныш, нуждается в жалости и милости. Христианство идет навстречу этой нужде, предлагая ему молитву и обряд, веру и упование. Языческое сердце Лира нуждается в ином – в утолении тоски, которое может дать только другое, родное сердце. И он получает просимое утоление: в этом, а не просто в стойкости перед лицом беды – последний триумф Лира.

Уильям Шекспир Король Лир. Сцены из трагедии

Акт I. Картина 1

Лир

Тем временем мы вам хотим открыть

Другой наш замысел. – Подайте карту. –

Мы разделили наше королевство

На три удела и решили твердо

Стряхнуть с усталых плеч обузу власти

И возложить на молодых и сильных

Груз государственный, – чтоб налегке

Доковылять до гроба. Этот день

Мы выбрали, любезные зятья,

Чтобы заране выделить вам долю

Наследства нашего, предотвратив

Грядущий спор. Два славных жениха,

Король французский и бургундский герцог,

Соперники за руку нашей младшей,

Сегодня также ждут от нас решенья.

Но прежде, чем сложить монарший жезл,

Хотел бы я от дочерей услышать,

Кто больше любит нас, чтобы щедрей

Ту наградить из них, в ком громче голос

Природных чувств. Пусть первой говорит,

Как старшая рожденьем, Гонерилья.

Гонерилья

О государь! Не передать словами

Моей любви; вы мне дороже жизни,

Здоровья, красоты, богатства, чести,

Свободы, радости, земли и неба.

Я вас люблю, как мать – свое дитя

И как дитя – кормилицу родную.

Нет мочи продолжать, язык немеет

И грудь спирает от такой любви.

Корделия

А что сказать Корделии? Молчи.

Люби без слов.

Лир (показывает на карте)

Весь этот край обширный

С прохладой рек и пестротой лугов,

С полями и тенистыми лесами –

От сих границ до сих – передаю

Тебе с супругом и потомкам вашим

В владенье вечное. – А что нам скажет

Дочь средняя, разумница Регана?

Регана

Мой государь, я из того же теста

И чувствую все то же, что сестра,

Хотя могла бы кое-что прибавить.

Я вас люблю так, что любая мысль

О радости иной мне ненавистна,

Как недостойная моей души,

Что нет мне счастья большего, чем вечно

Любить вас одного!

Корделия

Что мне сказать?

Кто любит сердцем, а не языком,

Тот чувствами богаче, чем словами.

Лир (показывает на карте)

Тебе с твоим потомством отдаю

Треть королевства вплоть до сей границы,

Обширностью и красотой не хуже,

Чем доля Гонерильи. – А теперь

Что скажет младшая из дочерей,

За чью любовь французская лоза

Соперничает с молоком бургундским?

Что скажешь ты, чтоб за собой оставить

Край более обширный и богатый,

Чем сестрин?

Корделия

Ничего, мой государь.

Лир

Как – ничего? Подумай хорошенько.

Из ничего не выйдет ничего.

Скажи ясней.

Корделия (в сторону)

Как приневолить сердце

Жить напоказ? (громко) Мой добрый государь,

Я вас люблю, как долг велит дочерний,

Не больше и не меньше.

Лир

Это –  всё?

Корделия, поправься поскорей,

Пока еще не поздно.

Корделия

Государь,

Меня вы породили, воспитали,

Любили и лелеяли. В ответ

Я вас люблю и чту, как подобает

Послушной дочери. Но не скажу,

Как сестры, что я больше никого

Не полюблю. Когда я выйду замуж,

Часть моей нежности, любви, заботы

Достанется супругу. Я не стану

Любить и в женах одного отца.

Лир

Так говоришь от сердца?

Корделия

Да, милорд.

Лир

Так молода и так черства душой?

Корделия

Так молода, отец, и так правдива.

Акт III. Сцена II

Голое место среди степи. Буря не стихает.

Входит Лир и Шут.

Лир

Дуй, дуй, ветрище, лопни от натуги!

Хлещи наотмашь, ливень! Затопи

Коньки домов и шпили колоколен!

Вы, мстительные вспышки грозовые,

Предвестники громовых мощных стрел,

Валящих наземь сосны, опалите

Седую голову мою! Ты, гром,

Расплющи чрево круглое земли,

Испепели зародыши Природы

И размечи по ветру семена

Людей неблагодарных!

Шут

И то, дядюшка! Сладкая водичка при дворе небось лучше, чем ливень в поле. Воротись-ка назад, поклонись дочкам. Эта ночь не щадит не дурака, ни умного.

Лир

Греми, гроза! Плюй ветром и дождем!

В неблагодарности не упрекну

Вас, гром и ливень, молния и буря;

Ведь я не отдавал вам королевства,

Не называл вас дочками родными.

С чего бы стал я ждать от вас добра?

Вершите вашу волю. Вот я здесь

Пред вами – слабый, жалкий и несчастный

Больной старик. О буйные стихии!

Не стыдно ль вам – со злыми дочерьми

Против отца седого ополчиться

Всей вашей силой грозной? О-хо-хо!

Шут (поет)

В такую пору мы с дружком

За двери ни ногой;

Укрылся в домике один,

И в гульфике – другой.

Бродяга нынче, как султан,

Ночует в шалаше,

И с ним в обнимку – весь отряд

Его любимых вшей.

И только умник под дождем

Блуждает без дорог;

Он пятку до небес вознес,