Поэты 1880–1890-х годов - [59]

Подходит поезд к станции. Лесок

И мельница за прудом и кустами,

         Еще минута и — звонок.

А тройка ждет уже, тревоги, горе —

Забыто всё, и хочется скорей

Уйти и потонуть в немом просторе

         И тихом сумраке полей.

<1889>

148. А. А. ФЕТУ

Пусть лучшие давно промчались лета,

Над пламенем твоим бессильны дни:

Светлей и ярче первого рассвета

Горят твои вечерние огни.

1889

149. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ БУДДЫ

День наступил, спешит густой толпою

         Ко храму древнему народ:

Сегодня в первый раз своей рукою

         Царь-отрок жертву принесет.

Засыпана цветами вся дорога,

         Гремит браминов стройный хор,

Но он глядит задумчиво и строго,

         И полон скорби детский взор.

Звучат везде священные напевы,

         Горят алмазы и жемчуг.

Его красавицы встречают девы

         И замыкают в чудный круг.

Весельем дышат лица молодые,

         Всё полно жизни, красоты,

И солнце льет потоки золотые

         На ткани, мрамор и цветы…

Но вот и храм — и холодом и тенью

         От сводов веет вековых,

Там в сумраке под вечно хмурой сенью

         Безмолвно всё — и хор затих.

У стен стоят немые изваянья,

         Во мрак вперив недвижный взор:

Праджапати — источник мирозданья,

         Варуна — вечности простор;

И рядом Чандра, тихая богиня,

         Царица светлая ночей,

Что плавает в лазуревой пустыне

         В венце серебряных лучей.

И Сурия, живой огонь вселенной,

         Кем мир согрет и озарен,

И сам великий Брама неизменный

         Среди явлений и времен.

И замерла толпа безмолвно на пороге,

И ждет, чтоб царь колени преклонил свои,

Но он вошел — и встали мраморные боги

Пред тем, кто миру нес учение любви.

<1892>

150. МОЛОТ

Сияют огнями Одина чертоги,

В совете давно уже боги сидят,

Но тихо собранье, все полны тревоги,

И сумрачен Тора могучего взгляд.

Похитили молот тяжелый у Грома,

От турсов владыки его не достать:

Он крепко и зорко хранит его дома,

И только за Фрейю согласен отдать.

Безмолвно собранье в сияющей зале,

А ночь обступила чертоги кругом,

И гибель грозит и богам и Валгалле,

Когда не добудут похищенный гром.

Но Локи смеется: «И жалко вам Фрейю,

И молот похищенный надо вернуть;

Но вашему горю помочь я сумею,

Со мною пусть Тор собирается в путь.

Одеждою женской окутавши тело,

Невестою Трима он явится сам

И, девою к турсам проникнувши смело,

Свой молот тяжелый добудет он там».

Тор вспыхнул в порыве минутного гнева,

Но средства другого не мог он сыскать:

Пришлось громовержцу одеться как дева

И бро́ню на женский наряд променять.

С досадой он Фрейи надел покрывало,

И жемчуг, и пояс ее дорогой,

Вкруг стана широкими складками пала

Одежда блестящая легкой волной.

Служанкою вмиг нарядился и Локи,

С товарищем хитрым отправился Тор

За молотом к турсам в их замок далекий,

В страну неприступных утесов и гор.

Неслись они плавно могучею птицей,

Что в небе скользит и не движет крылом,

Но скалы под их золотой колесницей

Трещали, и сыпались искры кругом.

А Трим великанов созвал отовсюду

Встречать и невесту, и славу, и мир,

Он красного золота высыпал груду,

Сбираясь отпраздновать свадебный пир.

Дождался, и вечно цветущую Фрейю

В свой замок угрюмый ввести он спешит,

Садится за стол разукрашенный с нею,

Скорей угощенье подать ей велит.

Но, видно, невеста с дороги устала,

И голод, и жажда ее велика:

Ведерного кубка ей кажется мало,

Одна она молча съедает быка.

И турсов дивится властитель суровый,

Но яства другие подать ей велит,

И кубок ее наполняет он снова;

Она же по-прежнему пьет и молчит.

И только служанка проворная смело

Закинула лести коварную сеть:

«Устала богиня — неделю не ела,

В ваш замок хотела скорее поспеть».

И Трим улыбнулся, в крови пробежала

Горячей любви и желанья мечта,

И, дерзкой рукой приподняв покрывало,

К устам ее хочет прижать он уста.

Взглянул ей в глубокие темные очи, —

Найти в них и негу и страсть он мечтал,

Но там, будто в грозные летние ночи,

Лишь молнии синий огонь трепетал.

И Трим отшатнулся в испуге: «Что с нею?

Как угли, глаза ее ярко горят,

Кто видел такою стыдливую Фрейю?

И жжет, и слепит ее огненный взгляд».

Но Локи: «Неделю очей не смыкала

Богиня и бредила только тобой,

Всё время любовь в ее взорах сияла,

Мерцала и теплилась яркой звездой».

И царь великанов, отрадною думой

Увлекшись, забыл про минутный испуг,

Средь дикого смеха и гама и шума

Другая картина пригрезилась вдруг.

Теперь, когда долго желанную Фрейю

У богов Валгаллы сумел он добыть,

Блаженство — бессмертье познает он с нею,

И дней золотая потянется нить.

Он жадно от Фрейи ждет ласки и взора,

Он хочет опять заглянуть ей в лицо,

К ногам ее молот приносит он Тора

И на руку хочет надеть ей кольцо.

Но Тор дорогое сорвал покрывало

И поднял свой молот одною рукой;

Всё замерло разом, лишь в окна сверкала

Беззвучная молния яркой струей.

Всё чаще и чаще зарницы дрожали,

Горел их мерцающий синий пожар

Безмолвно на кубках, на стенах и стали…

Но тяжкого молота грянул удар.

И рухнули своды, и стены упали,

Попадали гордые турсы во прах,

А боги в пылающем небе стояли,

Удар за ударом гремел в облаках

И долго грозы не смолкали раскаты,

Им вторило эхо протяжное гор,

И грудою пепла стал замок богатый…

Так до́был свой молот разгневанный Тор.

<1892>

151. «Всё, что лучами надежды манило…»

Всё, что лучами надежды манило,