Поэты 1790–1810-х годов - [157]

И в сонмище людей неистовых нейдет;

Кто, веселясь подчас с подругой молодою,

За нежный поцелуй не награжден бедою;

С кем не встречается опасный мой Сосед;

Кто любит и шутить, но только не во вред;

Кто иногда стихи от скуки сочиняет

И над рецензией славянской засыпает.

1811

267. К П. Н. ПРИКЛОНСКОМУ

Любезный родственник, поэт и камергер,

               Пожалуй, на досуге

               Похлопочи о друге!

               Ты знаешь мой манер:

Хозяин я плохой, в больших разъездах вечно,

То в Питере живу, то в Низовой стране,

               И скоро проживусь, конечно;

               Подчас приходит жутко мне!

Но дело не о том. Башмачник мой, повеса,

Картежник, пьяница, в больницу отдан был,

И что ж? От доктора он лыжи навострил!

В Тверской губернии поиман среди леса

В июне месяце, под стражу тотчас взят,

И скоро по делам он в рекруты назначен.

               Я очень рад,

               Что он солдат:

               Он молод, силен, взрачен,

И строгий капитан исправит вмиг его,

Но мне квитанцию взять должно за него.

               Башмачника зовут Кузьмою,

Отец его был Фрол, прозваньем Карпушов.

                         Итак, без лишних слов

               Скажу, что юному герою

Желаю лавров я, квитанции — себе.

В селении моем, благодаря судьбе,

Хотя крестьяне пьют, зато трудятся, пашут;

               Пусть с радости поют и пляшут,

Узнав, что отдали в солдаты беглеца

И что остался сын у бедного отца.

Ответствуй мне скорей иль прозой, иль стихами.

        Но будь здоров и помни обо мне!

В прелестной юности соделавшись друзьями,

               В какой бы ни был ты стране,

Поверь, что мысль моя стремится за тобою!

               И если летнею порою

Поеду в Питер я, останусь дни два, три

               У друга моего в Твери.

               Воссяду с лирой золотою

               На волжских берегах крутых,

               И тамо с пламенной душою

Блаженство воспою я жителей тверских.

<1812>

268. К ЖИТЕЛЯМ НИЖНЕГО НОВГОРОДА

Примите нас под свой покров,

Питомцы волжских берегов!

Примите нас, мы все родные!

Мы дети матушки Москвы!

Веселья, счастья дни златые,

Как быстрый вихрь, промчались вы!

Примите нас под свой покров,

Питомцы волжских берегов!

Чад, братий наших кровь дымится,

И стонет с ужасом земля!

А враг коварный веселится

На башнях древнего Кремля!

Примите нас под свой покров,

Питомцы волжских берегов!

Святые храмы осквернились,

Сокровища расхищены!

Жилища в пепел обратились!

Скитаться мы принуждены!

Примите нас под свой покров,

Питомцы волжских берегов!

Давно ли славою блистала?

Своей гордилась красотой?

Как нежна мать, нас всех питала!

Москва, что сделалось с тобой?

Примите нас под свой покров,

Питомцы волжских берегов!

Тебе ль платить позорны дани?

Под игом пришлеца стенать?

Отмсти за нас, бог сильной брани!

Не дай ему торжествовать!

Примите нас под свой покров,

Питомцы волжских берегов!

Погибнет он! Москва восстанет!

Она и в бедствиях славна;

Погибнет он. Бог русских грянет!

Россия будет спасена.

Примите нас под свой покров,

Питомцы волжских берегов!

1812

269. К Д. В. ДАШКОВУ («Мой милый друг, в стране…»)

Мой милый друг, в стране,

Где Волга наравне

С брегами протекает

И, съединясь с Окой,

Всю Русь обогащает

И рыбой, и мукой,

Я пресмыкаюсь ныне.

Угодно так судьбине,

Что делать? Я молчу.

Живу не как хочу,

Как бог велит — и полно!

Резвился я довольно,

С амурами играл

И ужины давал,

И граций я прелестных,

В Петрополе известных,

На лире воспевал;

Четверкою лихою,

Каретой дорогою

И всем я щеголял!

Диваны и паркеты,

И бронзы, и кенкеты,

Как прочие, имел;

Транжирить я умел!

Теперь пред целым светом

Могу и я сказать,

Что я живу поэтом:

Рублевая кровать,

Два стула, стол дубовый,

Чернильница, перо —

Вот всё мое добро!

Иному туз бубновый

Сокровища несет,

И ум, и всё дает;

Я в карты не играю,

Бумагу лишь мараю;

Беды в том, право, нет!

Пусть юный наш поэт,

Известный сочинитель,

Мой Аристарх, гонитель,

Стихи мои прочтет,

В сатиру их внесет —

И тотчас полным клиром

Ученейших писцов,

Поэм и од творцов,

Он будет Кантемиром

Воспет, провозглашен

И в чин произведен

Сотрудника дружины:

Для важный причины

И почести такой

И покривить душой

Простительно, конечно.

Желаю я сердечно,

Чтоб новый Ювенал

Сатиры наполнял

Не бранью лишь одною,

Но вкусом, остротою;

Чтоб свет он лучше знал!

Обогащать журнал

Чтоб он не торопился,

Но более б читал

И более учился!

Довольно; мне бранить

Зоилов нет охоты!

Пришли труды, заботы:

Мой друг, я еду жить

В тот край уединенный,

Батый где в старину,

Жестокий, дерзновенный,

Вел с русскими войну.

Скажи, давно ли ныне,

Не зная мер гордыне

И алчности своей,

Природы бич, злодей

Пришел с мечом в столицу,

Мать русских городов?

Но бог простер десницу,

Восстал… и нет врагов!

Отечества спаситель,

Смоленский князь, герой

Был ангел-истребитель,

Ниспосланный судьбой!

Бард Севера, воспой

Хвалу деяньям чудным!

Но ах! сном непробудным

Вождь храбрых русских сил

На лаврах опочил.

Верь мне, что я в пустыне

Хочу, скрываясь ныне,

Для дружбы только жить!

Амуру я служить

Отрекся поневоле:

В моей ли скучной доле

И на закате дней

Гоняться за мечтою?

Ты знаешь, лишь весною

Петь любит соловей!

Досель и я цветами

Прелестниц украшал;

Всему конец, с слезами

«Прости, любовь, — сказал,—

Сердец очарованье,

Отрада, упованье

Тибуллов молодых».