Поэтический мир прерафаэлитов - [22]

Behold, this crocus is a withering flame;

    This snowdrop, snow; this apple-blossom’s part

    To breed the fruit that breeds the serpent’s art.

Nay, for these Spring-flowers, turn thy face from them,

Nor stay till on the year’s last lily-stem

    The white cup shrivels round the golden heart.

LXXXIII БЕСПЛОДНАЯ ВЕСНА

Кружится быстро колесо времен;

    И словно девочка на карусели,

    Вся устремясь к какой-то дивной цели,

Летит, смеясь, — и ветер ей вдогон! —

Весна мне мчит навстречу; но, смущен,

    Молчу в ответ; томят мой дух метели

    Прошедших зим, и мне не до веселий —

Остыла кровь среди замерзших крон.

Взгляни: пророчит ландыш о снегах,

    Цвет яблоневый, нежно оробелый, —

    О Змие, что погубит плод созрелый.

Не радуйся же лилиям в лугах,

Не жди, когда рассыплется во прах

    Вкруг сердца золотого венчик белый.

Перевод Г. Кружкова

FROM ‘FIVE ENGLISH POETS’ THOMAS CHATTERTON

With Shakspeare’s manhood at a boy’s wild heart, —

    Through Hamlet’s doubt to Shakspeare near allied,

    And kin to Milton through his Satan’s pride, —

At Death’s sole door he stooped, and craved a dart;

And to the dear new bower of England’s art, —

    Even to that shrine Time else had deified,

    The unuttered heart that soared against his side, —

Drove the fell point, and smote life’s seals apart.

Thy nested home-loves, noble Chatterton;

    The angel-trodden stair thy soul could trace

    Up Redcliffe’s spire; and in the world’s armed space

Thy gallant sword-play: — these to many an one

Are sweet for ever; as thy grave unknown

    And love-dream of thine unrecorded face.

Henry Wallis CHATTERTON Oil on canvas. 1856 Tate, London

Генри Уоллис ЧАТТЕРТОН Холст, масло. 1856 Галерея Тейт, Лондон

ИЗ ЦИКЛА «ПЯТЬ АНГЛИЙСКИХ ПОЭТОВ» ТОМАС ЧАТТЕРТОН

Мальчишка сердцем, зрелый муж — умом,

    Скорбь Гамлета занявший у Шекспира,

    У Мильтона — гордыню Князя Мира,

Сквозь двери Смерти он шагнул в проем.

Английского искусства новый дом,

    Священный храм нетленного кумира,

    В груди своей, платя бессмертью виру,

Разрушил он, к погибели влеком.

Душой ты помнишь, славный Чаттертон

    Витой подъем до Редклиффского шпиля

    За ангелами следом; и не ты ли

Вел с миром бой? — им дух наш вдохновлен,

Пусть облик твой в веках не сохранен,

    И нет плиты надгробной на могиле.

Перевод С. Лихачевой

JOHN KEATS

The weltering London ways where children weep

    And girls whom none call maidens laugh, — strange road

    Miring his outward steps, who inly trode

The bright Castalian brink and Latmos’ steep: —

Even such his life’s cross-paths; till deathly deep

    He toiled through sands of Lethe; and long pain,

    Weary with labour spurned and love found vain,

In dead Rome’s sheltering shadow wrapped his sleep.

O pang-dowered Poet, whose reverberant lips

And heart-strung lyre awoke the Moon’s eclipse, —

    Thou whom the daisies glory in growing o’er, —

Their fragrance clings around thy name, not writ

But rumour’d in water, while the fame of it

    Along Time’s flood goes echoing evermore.

ДЖОН КИТС

Среди толпы, где слышен плач детей

    И девок визг, его тянулся путь —

    Он мог на Латмос мысленно шагнуть,

Где все вокруг и краше, и светлей,

Но с нами шел, пока в расцвете дней

    Навек в песках летейских не увяз.

    Истерзан, брошен, он оставил нас

И в мертвом Риме канул в мир теней.

Твои напевы, мученик-поэт,

Затмиться заставляли лунный свет.

    Надгробие цветами поросло,

Что льнут к нему, заслыша в шуме вод

Звук имени; хвалу тебе поет

    Река Времен, погибели назло.

Перевод В. Сергеевой

WILLIAM BLAKE

(To Frederick Shields, on his Sketch of Blake’s Work-Room and Death-Room, 3 Fountain Court, Strand)

This is the place. Even here the dauntless soul,

    The unflinching hand, wrought on; till in that nook,

    As on that very bed, his life partook

New birth, and passed. Yon river’s dusky shoal,

Whereto the close-built coiling lanes unroll,

    Faced his work-window, whence his eyes would stare,

    Thought-wandering, unto nought that met them there,

But to the unfettered irreversible goal.

This cupboard, Holy of Holies, held the cloud

    Of his soul writ and limned; this other one,

His true wife’s charge, full oft to their abode

    Yielded for daily bread the martyr’s stone,

    Ere yet their food might be that Bread alone,

The words now home-speech of the mouth of God.

Frederic James Shields WILLIAM BLAKE’S ROOM Oil on canvas. 1882 Manchester City Galleries

Фредерик Джеймс Шилдз КОМНАТА УИЛЬЯМА БЛЕЙКА Холст, масло. 1882 Манчестерская художественная галерея

УИЛЬЯМ БЛЕЙК

(Посвящается Фредерику Шилдзу, нарисовавшему комнату, где Блейк работал и умер: Стрэнд, Фаунтен-корт, 3)

Вот комната, где смертною рукой

     Бессмертный дух водил за годом год

     И где, избавясь от земных забот,

Был призван небом. Сумрак над рекой

И тесный переулок городской

     Там, за окном, маячили; но он

     К великой цели вечно устремлен,

Трудился, не смущаясь суетой.

Сей шкаф — святыня. Сберегались в нем

     Плоды трудов; для подкрепленья сил

Являлся из другого день за днем

     Насущный хлеб (порой он черствым был),

     Но Хлеб иной супругам ныне мил —

Внимают Богу, внидя в вечный дом.