Поэтический мир прерафаэлитов - [11]

              He cometh not,’ she said;

         She said, ‘I am aweary, aweary,

              I would that I were dead!’

The sparrow’s chirrup on the roof,

    The slow clock ticking, and the sound

Which to the wooing wind aloof

    The poplar made, did all confound

Her sense; but most she loathed the hour

    When the thick-moted sunbeam lay

    Athwart the chambers, and the day

Was sloping toward his western bower.

         Then, said she, ‘I am very dreary,

              He will not come,’ she said;

         She wept, ‘I am aweary, aweary,

              Oh God, that I were dead!’

John Everett Millais MARIANA Oil on mahogany. 1851 Tate, London

Джон Эверетт Миллес МАРИАНА Красное дерево, масло. 1851 Галерея Тейт, Лондон

МАРИАНА

В усадьбе, обнесенной рвом…

Шекспир. Мера за меру

На клумбах мох как черный креп,

    Аллеи глухи и мрачны,

И гвозди выпали из скреп,

    Державших грушу у стены.

И в запустенье вековом

    Строенья ветхие стоят,

    Пустых окон тоскливый ряд —

На мызе, окруженной рвом.

         «Как жизнь пуста! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

На небе отгорел закат,

    Рассыпался горстями рос.

Поднять не в силах скорбный взгляд,

    Она лила потоки слез.

Мышей летучих вился рой

    И становилось все темней.

    Закрывши окна, в мир теней

Она вошла ночной порой.

         «Как ночь темна! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Она проснулась: на земле

    Царила ночь, сойдя с высот.

Бык сонно замычал во мгле,

    Выпь закричала средь болот.

Во сне она брела с трудом,

    Сама не ведая, куда.

    Заря зажглась осколком льда

Над мызой, окруженной рвом.

         «Как день тосклив! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Дремал под каменной стеной

    Забытый, почерневший шлюз,

И мох ползучей пеленой

    Воды с землей скреплял союз.

Над шлюзом тополь-исполин

    Стряхнул листву, коряв и гол.

    На много миль лишь этот ствол

Торчал над пустошью трясин.

         «Как жизнь пуста! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Когда всходила ввысь луна,

    И ветер дул, и вечер гас,

На белой завеси окна

    Тень тополя пускалась в пляс.

Но если ясной ночь была,

    А ветры прекращали дуть,

    То спящей на лицо и грудь

Ложилась тень, как вестник зла.

         «Как ночь темна! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Влачился мирно скучный день.

    Все было тихо, слышно лишь,

Как дверь скрипит, жужжит слепень,

    Пищит под половицей мышь.

Но зов былого все властней

    Звучал: то задрожит крыльцо,

    То вдруг в окне мелькнет лицо

Из навсегда ушедших дней.

         «Как жизнь пуста! — она сказала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала,

              Уж лучше умереть!»

Со стенки — тиканье часов,

    Гвалт воробьиный средь ветвей

И ветра заунывный зов —

    Все было нестерпимо ей.

Но ненавистнее стократ

    Тот час, когда тонул весь дом

    В сиянье солнца золотом

И день клонился на закат.

         «Как страшно мне! — она рыдала. —

              Он не придет и впредь.

         А я устала, так устала!

              Господь, дай умереть!»

Перевод М. Виноградовой

THE LADY OF SHALOTT

PART I

On either side the river lie

Long fields of barley and of rye,

That clothe the wold and meet the sky;

And thro’ the field the road runs by

            To many-tower’d Camelot;

And up and down the people go,

Gazing where the lilies blow

Round an island there below,

            The island of Shalott.

Willows whiten, aspens quiver,

Little breezes dusk and shiver

Thro’ the wave that runs for ever

By the island in the river

            Flowing down to Camelot.

Four gray walls, and four gray towers,

Overlook a space of flowers,

And the silent isle imbowers

            The Lady of Shalott.

By the margin, willow-veil’d

Slide the heavy barges trail’d

By slow horses; and unhail’d

The shallop flitteth silken-sail’d

            Skimming down to Camelot:

But who hath seen her wave her hand?

Or at the casement seen her stand?

Or is she known in all the land,

            The Lady of Shalott?

Only reapers, reaping early

In among the bearded barley,

Hear a song that echoes cheerly

From the river winding clearly,

            Down to tower’d Camelot:

And by the moon the reaper weary,

Piling sheaves in uplands airy,

Listening, whispers ʽʼTis the fairy

            Lady of Shalott.’

PART II

There she weaves by night and day

A magic web with colours gay.

She has heard a whisper say,

A curse is on her if she stay

            To look down to Camelot.

She knows not what the curse may be,

And so she weaveth steadily,

And little other care hath she,

            The Lady of Shalott.

And moving thro’ a mirror clear

That hangs before her all the year

Shadows of the world appear.

There she sees the highway near

            Winding down to Camelot:

There the river eddy whirls

And there the surly village-churls,