Поэтические поиски и произведения последних лет - [19]

Шрифт
Интервал

ВЕРШИНА

Поэма (1952–1954)

Вступление
Вам,
         что решили
сквозь лед и камень
пройти
         к вершине своих исканий;
вам,
         смывшим с мыслей
грязь себялюбья;
вам,
      не забывшим
крюки и зубья
                   с веревкой прочной
подвесить к вьюкам;
вам,
        знавшим точно
вес жизни друга,
когда слабел он
                       на гребне белом;
вам,
        различавшим
со взгляда, сразу,
где час,
          где вечность,
где только фраза,
                          где настоящая
человечность;
вам,
          кто с ладони
пьет,
         точно с блюдца,
нарзан студеный
                           под горной складкой;
кому так сладко
                        переобуться
в тиши привала
                           у перевала;
вам,
        кому спится легко и ровно
под звездным кровом;
вам,
         потесниться
                                  и поделиться
всегда готовым;
вам,
     в мире снежном —
                                душой богатым,
простым, и нежным, и грубоватым, —
друзьям случайным
                            в пути по свету
я поручаю
               поэму эту.
Ей
      в буре бедствий,
в пурге событий
пропасть
               без ве́сти
вы не дадите.
1
На Крыше Мира
с Тянь-Шанем рядом
вершин
          Памира
белеют гряды.
Памир
         вы видели?
Он удивителен.
Над зноем Индии
он
   весь заиндевел,
и Гиндукушу
он смотрит в душу.
В час
        самый ранний,
когда светает,
привет
          багряный
он шлет Китаю,
как друг навеки.
И неустанно
                творит все реки
Таджикистана.
Спят перевалы,
               через которые
шли караваны
               во мгле истории.
Все трудно,
                  честно,
сурово,
            строго.
Скалой отвесной
              скользит дорога.
Сорвешься —
                       кончено!
Лишь пыль всклокочена…
Путь
         Марко Поло —
мир словно умер,
безлюдно,
                   голо.
А горы
               в думе
о гуле странном
                   за океаном:
какая тень там,
            над континентом?
Кто не взволнован,
                      не поколеблен
их вечно новым
                  великолепьем!
Здесь
            нет двуличия —
одно величие!
Но не презрителен,
он
     только старше,
седой президиум
планеты нашей.
Арены,
            бездны,
                    ручьев рождение,
морены тесные нагромождения,
размывы,
               срывы,
где ждет разведчиков
внезапность бедствия,
где глетчер Федченко
                              ползет,
                                    как шествие
горбатых статуй
                      в сосульках спутанных,
покрытых прахом
и в лед закутанных
                        гигантских женщин,
объятых страхом
                      у скользких трещин…
Лавин
         падение
с грохотом бешеным,
оскалы хаоса
                   тысячеликого,
и где смыкается
Цепь Академии
                   с хребтом заснеженным
Петра Великого,
где льдины плотные
и фирн
           спресованный
все склоны заняли, —
там,
         как высотные
Природы здания,
закрыв снегами
                свои морщины,
недосягаемые
                    стоят вершины.
Уже окончились
                    сады миндальные
Сталинабада,
уже видали мы
                        алмазно-солнечный
блеск ледопада,
и смерч,
               крутящийся
багровой массой,
и дико мчащийся
                        брод Танымаса.
Уже поблизости
в камнях
             под скалами
обросший известью
ключ
         отыскали мы…
Витыми тропами
мы шли
             внимательно,
я и три опытных
                        рудоискателя.
Все кряжи Азии
                  они облазили
и молотками
                    гранили камни,
                                с утесов сколотые.
Что кружит
              голову
в горах геологу?
Свинец
               и олово,
вольфрам
              и золото —
вот что геологу
здесь кружит
                       голову.
В пластах
                      остаточных,
где блещет жи́льца,
причин
            достаточно,
чтоб ей кружиться…
Передо мною
                    главарь веселый
нес
            за спиною
рюкзак тяжелый.
Следы
          металлов
ища, как счастье,
всегда
          питал он
к камням пристрастье.
Он
       не покинет
находку в яме —
буханку
           вынет,
заменит камнем!
С ним шел южанин
с лицом вечерним,
глаза —
            кинжалы
чеканной черни.
И пел он
             часто.
Что? Было тайной.
Звучал
            неясно
напев гортанный.
Был третий
                   ровным
и молчаливым,
спокойным,
                     словно
вода залива.
Что б ни случилось —
в пурге,
             в тумане, —
всегда светилось
                         в нем
пониманье
моей дороги,
                    моей тревоги,
моих желаний и ожиданий…
А я,
            я с ними
пошел к вершинам —
к стоящим
               в синем
земным старши́нам.
Но не за рудным
              месторожденьем
я шел по трудным
                         нагроможденьям
к снегам
            и гребням
                         по узкой бровке.
Не по служебной
командировке —
по просьбе сердца:
лишь
         насмотреться.
Увидеть мне бы
                       мир высочайший,
накрытый чашей
                          чистого неба!
Лишь встать
                      над мощным
седым потоком,
и все,
         что в прошлом,
подбить итогом,
и жизнь задумать
                          верней,

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.