Поэт, или Охота на призрака - [71]

В «Бон суар» Глэдден зарегистрировался как Ричард Кидвелл. Именно это имя значилось в последнем удостоверении личности, которое у него осталось. Теперь ему необходимо выйти в сеть и приобрести новые документы. Впрочем, для того чтобы получить их, ему понадобится еще и почтовый адрес, а это значило, что в Лос-Анджелесе придется задержаться даже дольше, чем он рассчитывал.

Глэдден вздохнул и мысленно добавил к перечню вещей, которые следует сделать, пункт об аренде абонентского почтового ящика.

Натягивая брюки, Глэдден еще раз посмотрел на экран телевизора. Он увидел женщину с внушительных размеров резиновым пенисом, пристегнутым к нижней части живота при помощи опоясывающих бедра ремней. Она занималась сексом с другой женщиной. Глэддену стало противно. Он зашнуровал ботинки, выключил телевизор и вышел из комнаты.

Оказавшись на залитой солнцем площадке внутреннего двора, Глэдден поморщился и торопливо зашагал через автостоянку к конторе администрации мотеля, на ходу поправляя на груди белую майку с изображением головы Плуто. Этот забавный пес был его любимым мультипликационным героем, к тому же такая майка всегда помогала ему успокаивать детей, если они начинали бояться. До сих пор это срабатывало.

В офисе мотеля сидела за стеклянной перегородкой неряшливо одетая девица с татуировкой на том месте, где некогда круглилась левая грудь. Теперь грудь обвисла, кожа стала морщинистой и дряблой, а татуировка настолько потеряла первоначальную форму, что ее легко можно было спутать с синяком. На голове девицы красовался огромных размеров белокурый парик, губы пламенели ярко-розовой помадой, а на щеках было столько пудры, что при необходимости она вполне могла посыпать ею кекс. Именно эта особь регистрировала вчера Глэддена.

Проходя мимо, Глэдден просунул в окошечко долларовую банкноту и попросил разменять ее на три четвертака, две монеты по десять центов и одну пятицентовую, так как не знал, сколько стоят газеты в Лос-Анджелесе. В других городах Глэддену случалось платить от двадцати пяти до пятидесяти центов за номер.

– Извини, дружок, у меня нет мелочи, – отозвалась девица таким голосом, словно клянчила сигарету.

– Черт! – с досадой воскликнул он и покачал головой. В этом мире явно не осталось гостиниц, где обслужить постояльца по полной программе считали за честь. – Может, ты все-таки соизволишь порыться в своем кошельке? Мне неохота болтаться по этой вонючей улице в поисках газеты.

– Сейчас погляжу. А ты попридержи язык, дружок. Нечего лезть в бутылку.

Глэдден смотрел, как девица встает со стула. Короткая юбка в обтяжку нисколько не скрывала сеть варикозных вен на ляжках, и он подумал, что вряд ли сможет определить ее возраст. Этой потасканной кошелке могло быть тридцать, а могло и перевалить за сорок пять. Потом он решил, что, стоя к нему задом и низко наклоняясь за кошельком, который разыскивала в самом нижнем ящике шкафа, красотка намеренно демонстрирует постояльцу свои прелести.

Так или иначе, вскоре она повернулась к нему, держа в руках сумку, в которой и принялась рыться. Пока большая черная сумка разевала жабий рот и давилась белой рыхлой рукой, девица смерила Глэддена оценивающим взглядом.

– Ну как? – спросила она. – Возбудился?

– Нет, – нетерпеливо отозвался Глэдден. – Не думаю. Так есть у тебя мелочь?

Девица выгребла из зияющей пасти пригоршню мелочи и стала ее рассматривать.

– Не хами, дружок. У меня только семьдесят центов.

– Давай. – Глэдден подтолкнул к ней свой доллар.

– Ты уверен? Там шесть монет по одному пенни.

– Да, уверен. Вот, возьми деньги.

Девица положила мелочь на стойку, и Глэдден не без труда собрал ее, так как ногти у него на руках были обгрызены до мяса.

– Ты ведь из комнаты номер шесть, верно? – спросила девица, разглядывая список постояльцев. – Живешь там один. Неужели не скучно?

– К чему все эти вопросы?

– Просто интересно. Кстати, как ты коротаешь время в одиночестве? Надеюсь, не занимаешься рукоделием на моем одеяле?

И девица хихикнула. Ей удалось уязвить его, и она это знала. Глэдден немедленно вскипел. Он знал, что должен оставаться спокойным, понимал, что нельзя делать ничего такого, чтобы его запомнили, но не смог сдержаться.

– Интересно, кто здесь хамит? – спросил он. – Если тебе так хочется знать мое мнение, то я скажу: выглядишь ты просто отвратительно. Эти старушечьи вены у тебя на заднице смахивают на дороги, ведущие в ад, красотка.

– Эй, ты, подбирай выражения, не то…

– И что ты сделаешь? Выкинешь меня вон?

– Просто попридержи свой поганый язык.

Глэдден отковырял от пластика последнюю монетку и повернулся, чтобы уйти. Очутившись на улице, он нашел автомат и купил себе утреннюю газету.

Вернувшись в мотель, в безопасный полумрак своей комнаты, он принялся просматривать выпуск и наконец нашел раздел городских новостей.

Интересующий его репортаж должен был быть здесь, он знал это. Раздел занимал восемь страниц, Глэдден быстро просмотрел их все, но не обнаружил никаких сообщений об убийстве. Разочарование было очень сильным, и он даже сгоряча решил, что убийства чернокожих горничных не считаются в этом поганом городке новостями.