Поэт, или Охота на призрака - [176]

Оставался еще звонок от Уоррена. Стенографистка все не появлялась, и я набрал его номер, но попал на коммутатор «Лос-Анджелес таймс». Услышав фамилию Майка, Рейчел сразу встрепенулась и удивленно посмотрела на меня. Я подмигнул ей, но тут секретарша ответила, что Уоррена в редакции нет. Я представился и попросил известить Уоррена о моем звонке, однако не оставил для него ни сообщения, ни телефонного номера, по которому он мог бы меня разыскать. Майклу предстояло поломать голову и пожалеть, что его не оказалось на месте именно в тот момент, когда я надумал с ним связаться.

– Зачем ты ему позвонил? – поинтересовалась Рейчел, когда я повесил трубку. – Я думала, что теперь вы враги.

– Так оно и есть. Просто хотел лично послать его куда подальше.

Мне потребовался почти час с четвертью, чтобы изложить Рейчел и стенографистке все подробности вчерашнего дня. Сначала Рейчел задавала наводящие вопросы, помогая мне придерживаться хронологии событий, однако когда я дошел до того, что случилось в магазине, ее вопросы стали более предметными, и она впервые поинтересовалась, о чем я думал, когда совершал то или иное действие.

Я сказал, что попытался завладеть оружием с единственной целью – чтобы оно не досталось Глэддену, и упомянул о том, как мне в голову пришла идея полностью разрядить магазин, когда завязалась борьба. Отсюда логически вытекало, что второй выстрел был непреднамеренным.

– Можно сказать, что пистолет выстрелил не потому, что я нажал на курок, а потому, что Глэдден дернул его на себя, – пояснил я. – Увидев группу захвата, он попытался вырвать у меня оружие, но указательный палец моей левой руки застрял внутри предохранительной скобы. Когда Глэдден потянул, грянул выстрел. Вот как получилось, что он вроде как убил сам себя. И еще мне кажется, что Глэдден наперед знал, каков будет финал.

Еще через несколько минут я закончил свой рассказ, и Рейчел задала мне несколько последних вопросов. Отпуская стенографистку, она напомнила ей, что расшифровку необходимо подготовить к завтрашнему утру, когда будет готов пакет обвинений для окружного прокурора.

– Что значит «пакет обвинений»? – уточнил я, когда стенографистка вышла.

– Это просто такой юридический термин. Материалы, которые мы передаем прокурору, называются «пакетом обвинений» вне зависимости от того, настаиваем мы на возбуждении уголовного преследования или нет. Тебя никто не обвиняет, просто надо показать, что ты действовал в пределах необходимой самообороны. Все будет хорошо, Джек, не волнуйся.

Было еще довольно рано, и все же мы решили перекусить, после чего Рейчел обещала отвезти меня в отель. Ее ждала кое-какая работа, и она рассчитывала к ней вернуться; что касается меня, то до конца дня я был совершенно свободен.

Мы уже шли по коридору, когда Рейчел заметила приоткрытую дверь с надписью «Отдел № 3» и заглянула внутрь. В комнате трудились за компьютерами двое молодых агентов. Многочисленные листы распечаток были разбросаны повсюду, в том числе разложены на стульях, на клавиатуре и на корпусах компьютеров. На столе у одного из парней я увидел однотомник Эдгара Аллана По, точь-в-точь такой же, как тот, по которому я и сам проверял цитаты. Именно этот агент первым повернулся к нам.

– Привет, – сказала ему Рейчел. – Я агент Рейчел Уоллинг. Как идут дела?

Тут уж и второй агент оторвался от экрана. Они поздоровались и назвали себя. А Рейчел представила меня и повторила свой вопрос.

Парень, у которого на столе лежала книга По, оказался Доном Клермонтаном: как раз про него и рассказывал нам Бэкус. Несмотря на свою молодость, он, похоже, не испытывал никакого смущения или робости в присутствии многоопытного агента Уоллинг и вел себя вполне естественно и раскованно.

– Как дела? Отлично. К концу дня я рассчитываю составить полный список фамилий и адресов. Тогда мы разошлем материалы нашим местным отделениям. Я думаю, им этого будет достаточно, чтобы получить санкции на обыск.

Я представил себе, как команды агентов, одетых в черные комбинезоны и бронежилеты, взламывают посреди ночи двери квартир и вытаскивают из теплых постелей визжащих от ужаса педофилов, которые покупали у Глэддена фотографии. Этакий маленький Судный день для извращенцев в масштабе всей страны. Я уже предвидел заголовки, которые появятся завтра в газетах: «Тайное общество имени мертвого поэта» или еще лучше – «Стервятники предпочитают мертвых»… В общем, журналистам будет где развернуться.

– Кстати, – продолжал Клермонтан, – попутно мне удалось сделать одно важное открытие.

И он посмотрел на нас с улыбкой, достойной юного хакера, который только что взломал шифр ближайшей сберегательной кассы. Это было явное приглашение, и Рейчел, уже не колеблясь, вошла в комнату. Я последовал за ней.

– И что это за открытие? – спросила она, даже не пытаясь скрыть своей заинтересованности.

– Вот здесь у нас перечень номеров, по которым Глэдден направлял оцифрованные фотографии. А вот – телеграфные переводы, поступавшие на его счет в Джексонвилле. Мы сравнили их и убедились, что оба списка совпадают в точности.

Он взял с клавиатуры соседнего компьютера несколько листов распечаток и, порывшись в них, нашел нужный.