Поэт, или Охота на призрака - [100]

Самолет пошел на снижение. Я выглянул в иллюминатор и увидел на далеком западном горизонте знакомые очертания Скалистых гор. Мы были почти у цели.

– А тебе, случаем, не приходилось допрашивать знаменитых серийных убийц вроде Теда Банди или Чарльза Мэнсона? – поинтересовался я.

Когда-то – уже не помню, когда и где именно, – я читал об этом любопытном эксперименте ФБР. Федералы собирались побеседовать со всеми находящимися в тюрьмах страны широко известными маньяками – насильниками и убийцами, а затем объединить и систематизировать всю полученную информацию, чтобы впоследствии на ее основе можно было составлять правдоподобные психологические профили пока еще не пойманных преступников. Проект растянулся на несколько лет, и даже рассказывали, что кое-кто из агентов, работавших с этими психами, и сам повредился в уме.

– Да, представь себе, мы все в этом участвовали, – ответила Рейчел. – Я, Гордон, Боб. – Ох и пришлось нам тогда поездить. Чарли Мэнсон до сих пор пишет мне письма – я получаю их каждый год, как правило, перед Рождеством. Ты, наверное, слышал, что именно он пользовался особенно сильным влиянием на женщин, которые беспрекословно выполняли все его приказы. Так что, если бы он вознамерился найти сочувствующих среди сотрудников ФБР, то, думаю, было бы логично начать с меня.

Ход рассуждений Рейчел был мне понятен, и я одобрительно кивнул.

– Что касается насильников, – продолжала она, – то у них и убийц почти одинаковая патология. Хочешь верь, хочешь нет, но среди них было даже несколько человек вполне приятных на вид. Стоило мне, однако, войти в комнату для интервью, и я сразу чувствовала, как просыпается их сексуальный интерес. Они оценивали мои силы и прикидывали, сколько у них времени. Даже в тюрьме эти люди думали только об одном: успеют ли они овладеть мной, прежде чем ворвется охрана. Их болезнь бросалась в глаза, Джек. Они уже не могли мыслить иначе и опасались лишь надзирателей, которые поспешат мне на помощь. И никому из них даже не приходило в голову, что я сама сумею за себя постоять. На женщину они могут смотреть только как на добычу. Или на жертву.

– Ты хочешь сказать, что встречалась с ними один на один, без всякой перегородки?

– Да, это ведь не были официальные допросы. Мы разговаривали в комнатах, которые предназначены для адвокатов. Никаких наручников или решеток, только «дупло». Согласно инструкции…

– Что такое «дупло»?

– Это окошко, через которое надзиратель – «дятел», как их там называют, – может следить за тем, что происходит в помещении. Так вот, согласно инструкции, полагается, чтобы в собеседовании участвовали двое агентов, однако тех, кто нас интересовал, было слишком много, и мы действовали в одиночку. То есть в тюрьму-то мы приезжали все вместе, но потом разделялись, и каждый работал с кем-то одним, потому что так было быстрее. Разумеется, надзиратель всегда стоял наготове за дверью, но я до сих пор помню, как при виде некоторых типов меня просто в дрожь бросало. Я чувствовала себя так, словно осталась с насильником наедине, и не смела даже повернуть голову и удостовериться, что охранник смотрит в окошко. Потому что, если бы я вдруг увидела, что «дятел» не смотрит, преступник сразу бы понял это по моему лицу, и тогда…

– Черт!

– Разумеется, если предстояло собеседование с особо опасными преступниками, меня обязательно сопровождали Гордон, Боб или еще кто-то, однако это бывало не так уж часто.

Я подумал, что года подобных интервью вполне достаточно, чтобы самому заполучить какое-нибудь психическое расстройство или как минимум обзавестись тем психологическим багажом, о котором Рейчел упоминала применительно к Торсону.

– Вы одевались одинаково? – неожиданно спросила она.

– Кто?

– Ты и твой брат, – пояснила Рейчел. – Некоторые близнецы специально подчеркивают свое сходство одинаковой одеждой.

– Ах вот ты о чем… Нет. Слава богу – нет. Да и родители тоже на этом не настаивали.

– В таком случае кто у вас в семье был паршивой овечкой? Ты или Шон?

– Разумеется, я. Шон был святым, а я – грешником.

– И какие же грехи ты совершил?

Я посмотрел на нее:

– Грехов слишком много, чтобы я взялся перечислять их сейчас.

– Вот как? Тогда сформулирую иначе: что же святого было в твоем брате?

Улыбка сползла с моего лица при мысли о том, что́ я должен был ей ответить. Это воспоминание я уже много лет пытался стереть из памяти, но не мог.

И тут мне повезло: как раз в этот момент наш самолет неожиданно лег на крыло, потом выровнялся и снова начал набирать высоту. Рейчел немедленно забыла о своем вопросе и выглянула в проход между креслами. По проходу, неуклюже перебирая руками подголовники кресел, двигался в нашу сторону от кабины пилота Бэкус. По пути он сделал знак Томпсону, и они подошли к нам уже вдвоем.

– Что случилось? – спросила Рейчел.

– Поворачиваем, – объяснил Боб. – Я только что получил сообщение из Куантико: наше отделение в Финиксе откликнулось на тревожное предупреждение. Неделю назад там был обнаружен труп одного полицейского из отдела по расследованию убийств. Дело квалифицировали как суицид, однако уже с самого начала там выплыли кое-какие подробности, которые не укладывались в общую схему. Теперь, в свете известных обстоятельств, следствие переориентировано на убийство. Наш Ворон, похоже, допустил ошибку.