Поэмы-сказки - [5]

Шрифт
Интервал

Что струны — звонкие!


Дай, вошку поищу,

Головку почешу.


Уж такого из тебя детину вынянчу,

Паутинка ты моя, тростинка, шелковиночка!»


И гласом гневным вдруг:

«Ох, старый змей-паук!


На живодерню гож:

Дурной уход ведешь!


Чай, по снегам водил

Ступнями босыми,

Поил не дóпьяна,

Кормил не досыта…


— Тонее тросточки!»

А дядька-хитростник:

«Были бы косточки, —

Мясцо-то вырастет!


Что ж, что весом плох, зато стройнее сосенки!

По плечо тебе, небось, —такой высоконький!»


Та грудочкой склоняется,

Тот ручкой заслоняется, —

Чтоб солнышко ему, должно,

Личика не нажгло.


— Гляжу, гляжу, и невдомек:

Девица — где, и где дружок?


Ты расплетись, верéвьице!

Где юноша? Где девица?


Тóт юноша? — лицом кругла,

Тóт юноша? — рука мала:


Одной косы две плёточки,

Две девицы-красоточки.


Да больно вид-то их таков, —

А ну-ка двое пареньков?


Тóт девица? — глядит насквозь!

Тóт девица? — коленки врозь!


Одной руки суставчики,

Два юноши-красавчика.


Чтоб не испортил нам смотрин

Неверный разум наш Фомин. —


Где царь не приложил печать,

Там надо нáдвое решать:


Кто сам с косой да в юбочке —

Тому пускай — два юноши.


Кто вокруг юбок веется —

Тому пускай — две девицы.


А нý как зорче поглядим —

И вовсе все обман один,


И вовсе над туманом — дым,

Над херувимом — серафим?


Спим…

* * *

И ладит, и гладит,

Долг девичий плóтит.

Ресницами в самые веки щекотит.


Чай, синие очи-то,

Как пó морю плыть!

И видеть-то хочется,

И жалко будить.


Над ухом аукает:

«Жених мой! — Ау!»

На грудке баюкает

Добычу свою.


«Спи, копна моя льняная,

Одуванчик на стебле!

Будет грудь моя стальная

Колыбелочкой тебе.


Сна тебя я не лишаю,

Алмаз, яхонт мой!

Оттого что я большая,

А ты — махонькой!


Что шелка — щека,

Что шелка — рука!

Ни разочку, чай, в атаку

Не водил полка.


Спать тебе не помешаю,

Алмаз, яхонт мой!

Оттого что я большая,

А ты — махонькой!

* * *

Что за дивный твой за сон за такой?

Дай-ка взбрызну да водицей морской!


— Держись, дружок хорошенький!» —

Берет воды пригоршенку:

«Тебе для раза первого

Твой сонный грех прощу!


Чтоб крепло тело бренное,

Морской водою пенною —

На подвиги военные

Младенчика крещу!


Чтоб светлым встал, чтоб век не спал,

Одним своим речением,

— Морским своим крещением —

Младенчика крещу!


Чтоб цельный полк поклал перстом,

Чтоб первый гром пред ним ползком,

Чтоб Деву-Царь согнул кольцом —

Младенчика крещу!»

* * *

То не тучка молодая

Лен кропит:

То дружочка — дорогая

Водой плещет, поливает,

А он спит.


На лице его из воску —

Как серебряная россыпь,

Как серебряные слезки, —

По лицу его из воску —

На все стороны — полоски —

Струйки светлые — текут.

* * *

«И не взглянет! А уж знаю — глазаст!

Всем хорош, да больно спать-то горазд!


А пора бы уж глазочкам из горенки!

Погляди — меньше вершочку до зореньки!


Ровно шерстка на ягнятах-баранах —

Весь восход-то в завиточках румяных!»

* * *

Старик над ним: «Всё гусельки!

От них и сон глубок!»

Краса над ним: «Где ж усики?

Осьмнадцатый годок!


Пора бы уж травиночке,

Пробиться на лужку!

За первую пушиночку

Весь сон тебе прощу!»


И, зардевшись пуще каски своей,

В лоб целует — промеж ровных бровей.


Дрогнули веки,

Руки разжал.

Вдоль лица — некий

Блеск пробежал.


Звякнули — выпав из ручек — гусли,

Дева над ним:


«Синих очей твоих аль дождусь я?»

Но — словно дым —


Изнизу — вдоль впалых щек —

Облак — мóрок — обморок.

* * *

Постояла Дева-Царь, пождалá:

«Ох ты яблок мой-изюм-шепталá!..

А достать тебя — Господь умудри!»

Вынимает из височной кудри

Горсть кручёных-перкручёных струнищ,

Горсть червонных-золотых волосищ.


«Не видали вы такого руна!

Каждый волос — золотая струна! —


Передашь их Гусляру на струньё,

Пусть звончей бренчит во имя мое!


Таких на рынке нету струн!..

Становься, старый змей, во фрунт!


Руки по швам,

Червяк земли!

Зелó моим словам

Внемли!


Чтоб вышла из него болесть —

Дашь яблочка ему поесть.


А пить ему вино, не квас, —

Вот будет первый наш приказ.


Чтоб выхмелил весь сонный хмель —

День зá море, Гусляр — в постель.


От мух рединкою накрой, —

Вот будет наш приказ второй.


Вставал чтоб правою ногой,

Чтоб мылся хладною водой,


И — весла в ручки! — в добрый час!

Вот будет третий наш приказ.


Да чтоб струночек не рвал — поминаньица,

Да чтоб первым приплывал — на свиданьице!»

* * *

Стоит — дитя над пряником, —

Стоит, очей не сводит.

На личико кудрями-то

Резную тень наводит.


«Прощай, мой невзаправдошный,

До завтра, сласть нерусская!

На первый раз — вприглядочку,

А уж второй — вприкусочку!


Поцеловала б в лоб еще,

Да уж боюсь — без навыку!

Пока еще заботушкой

Не стал — прощай, забавонька!»


Сапожок чрез борток,

Ногой легкою — скок

Домой, в красный чертог.

На простор синих волн —

Толк — Царевичев челн!


Меж Солнцем и Месяцем

Верста пролегла.

Султан конский трепется.

Поплыл. — Поплыла.

* * *

Не заноза из тела вон —

То из ткани булавка вострая,

То на личике снеговом

Глаза синие, синемóрские,


Бьет ресницами — нá

Локоточек привстал.

Промеж бровками трет:

«Уж и долго я спал!


Ровно дождь меня тонким

Серебром поливал.

Ровно жавронок звонкий

Вкруг меня ликовал».


— То не пташечка-резвушка

Ликовала, —

То тебя твоя подружка

Миловала.


Аукала, агукала,

На жар-груди баюкала,


Еще от автора Марина Ивановна Цветаева
Сказка матери

`Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.


Сказки матери

Знаменитый детский психолог Ю. Б. Гиппенрейтер на своих семинарах часто рекомендует книги по психологии воспитания. Общее у этих книг то, что их авторы – яркие и талантливые люди, наши современники и признанные классики ХХ века. Серия «Библиотека Ю. Гиппенрейтер» – и есть те книги из бесценного списка Юлии Борисовны, важные и актуальные для каждого родителя.Марина Ивановна Цветаева (1892–1941) – русский поэт, прозаик, переводчик, одна из самых самобытных поэтов Серебряного века.С необыкновенной художественной силой Марина Цветаева описывает свои детские годы.


Дневниковая проза

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Повесть о Сонечке

Повесть посвящена памяти актрисы и чтицы Софьи Евгеньевны Голлидэй (1894—1934), с которой Цветаева была дружна с конца 1918 по весну 1919 года. Тогда же она посвятила ей цикл стихотворений, написала для неё роли в пьесах «Фортуна», «Приключение», «каменный Ангел», «Феникс». .


Мой Пушкин

«… В красной комнате был тайный шкаф.Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери – «Дуэль».Снег, черные прутья деревец, двое черных людей проводят третьего, под мышки, к саням – а еще один, другой, спиной отходит. Уводимый – Пушкин, отходящий – Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между черных безлистных деревец, убил.Первое, что я узнала о Пушкине, это – что его убили. Потом я узнала, что Пушкин – поэт, а Дантес – француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета ...».


Проза

«Вся моя проза – автобиографическая», – писала Цветаева. И еще: «Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком». Написанное М.Цветаевой в прозе – от собственной хроники роковых дней России до прозрачного эссе «Мой Пушкин» – отмечено печатью лирического переживания большого поэта.