Поэмы - [9]

Когда в ручье его мелькала тень,

Ее ловили рыбки золотые…

Им птицы любовались целый день:

Одни звенели песней, а другие

Ему натаскивали вишен, слив…

Адонис ведь и вправду был красив!

И этот злой кабан с колючим рылом,

Чей взор угрюмый ищет лишь могил,

Он, покоренный обаяньем милым,

Его бы никогда не погубил.

Да, вепрь, его увидев, так скажу я,

Случайно только мог убить, целуя.

Вот так убит Адонис нежный был:

На кабана с копьем он быстро мчался,

А тот свои клыки оборотил,

Но не губить, а целовать собрался…

Кабан влюбленный к юноше приник

И вдруг вонзил случайно острый клык.

Будь я с клыками, то, должна признаться,

Ускорила бы смерти я приход!

Мне в жизни не пришлось им наслаждаться,

Зловещая судьба меня гнетет!»

И тут богиня, рухнув к изголовью,

Лицо измазала застывшей кровью.

Глядит на губы — но они бледны,

Берет за руку — все оледенело…

И жалобы ему уж не слышны,

Ведь мертвому до них уже нет дела!

Она приподнимает веки глаз,

Но свет двух звезд навеки там угас!

Два зеркала, где часто отраженье

Ее мелькало, стынут в тусклой мгле…

В них больше нет ни света, ни движенья,

Нет красоты отныне на земле!

Она твердит: «Нет места и надежде!

Адонис мертв, но ясен день, как прежде

Но раз он мертв, вот прорицанье вам:

Отныне пусть печаль в любви таится,

Пусть ревность рыщет рядом по углам,

Начало в блеске, а конец затмится!

Да, пусть конец не будет светлым в ней,

Пусть горе будет радости сильней!

Пусть будет бренной, ложной и обманной,

Пускай в расцвете вихрь ее сомнет,

Пусть яд на дне, а верх благоуханный

Влюбленных пусть к изменам увлечет.

Пусть в теле слабость силу побеждает,

Пусть мудрый смолкнет, а глупец болтает.

Пусть будет расточительно-скупой,

Плясать беззубых старцев заставляя,

Пускай злодея усмирит разбой,

Богатых грабя, бедных одаряя…

Дика в безумстве и глупа на вид,

Пусть юных старит, дряхлых молодит.

Пусть беспричинно всех подозревает,

Там не боясь, где повод к страхам есть,

Пусть жалость и жестокость сочетает,

Пусть в истину внесет обман и лесть,

Пусть искренность позорно извратится,

Пускай дрожит герой, а трус храбрится.

Пусть явится причиной войн и смут,

Отца и сына перессорив в доме…

Раздоры в ней рожденье обретут:

Так пламени источник скрыт в соломе.

Раз губит Смерть моей любви расцвет,

Пускай любви не ведает весь свет!»

Но тут внезапно юноша убитый

Растаял, как туман, и скрылся вмиг…

Из капель крови, по земле разлитой,

Пурпурный с белизной цветок возник,

Ей бледность щек его напоминая,

Где кровь уже застыла, не стекая.

Она, склонившись, нюхает цветок

И ловит в нем Адониса дыханье:

Ей хочется, чтоб он на грудь ей лег,

Как о погибшем знак воспоминанья.

Она срывает стебель — и в глаза

Зеленый сок ей брызнул, как слеза.

«Цветок мой бедный, — так она сказала,

Прелестный сын прекрасного отца!

Любая грусть в нем слезы вызывала,

Собою он остался до конца.

Здесь на груди увять тебе придется,

А не в земле, где кровь струею льется.

Здесь на груди была отца постель…

Наследник ты, владей по праву его!

Ложись спокойно в эту колыбель,

Я сердца теплотой тебя согрею

И каждый миг и каждый час опять

Цветок любимый буду целовать».

Назад к своим голубкам серебристым

От мира страшного она спешит…

Их запрягает, и в полете быстром

Ее по небу колесница мчит,

Держа свой путь на Пафос — там царица

Навек от всех решила затвориться.

ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ «ВЕНЕРЫ И АДОНИСА»

Миф об Адонисе принадлежит к числу древнейших фольклорных сказаний. Возникнув у сирийцев, он затем был воспринят египтянами, а от них перешел на Кипр к грекам, где получил то оформление, в котором это предание распространилось среди европейских народов. В древнейшем варианте Адонис (Адонид) был сыном ассирийского царя Фии, у греков — сыном Феникса и Алфесибеи, дочери кипрского царя. Красивый юноша полюбился Афродите (Венере), которая доверила его царице подземного царства Персефоне. Персефона сама полюбила Адониса и не захотела возвращать его Афродите. Их спор решил Зевс, повелевший, чтобы треть года Адонис жил в подземном царстве, другую треть — у Афродиты, а остальное время сам распоряжался собой. Адонис воспользовался этим, чтобы увеличить срок своего пребывания у Афродиты. Возмужав, он стал охотником и погиб, смертельно раненный вепрем.

Согласно принятому толкованию мифов Адонис символизировал пробуждение природы весной и увядание осенью (уход в подземное царство). Праздник в честь него был распространен в древности на Ближнем Востоке и в Египте. Древний ритуал содержал два разных обряда: в первый день праздновалось возвращение из подземного царства к Афродите, что сопровождалось весельем; второй день, когда отмечался уход Адониса к Персефоне, был траурным. Следы ритуала сохранились в древ- негреческой поэзии. Пятнадцатая идиллия Феокрита воспевает первый день, первая идиллия Биона («Эпитафия Адониса») оплакивает смерть прекрасного юноши.

В поэзии древних римлян миф об Адонисе уже утратил прежнее религиозно-ритуальное значение, обретя более непосредственный эротический характер. В таком виде предстает это предание в обработке «певца любви» Овидия Назона (43 г. до н. э. — 17 г. н. э.) в его собрании поэтических рассказов «Метаморфозы» (10-я книга).

Обработка сюжета Шекспиром не представляет собой рабского копирования Овидия. Мотивы древнего предания изложены английским поэтом вольно, в соответствии с его замыслом в духе философской проблематики эпохи Возрождения.