Поединок. Выпуск 2 - [28]

Златогалунный швейцар помог мне выбраться из экипажа.

Смеркалось.

Неоновый огонь, побежав по стеклянным трубкам, вдохнул жизнь в анемичную пальму на гостиничной вывеске.

— В каком номере остановился сеньор Роберто Тим?

Большеносый портье в малиновом вельветовом пиджаке отбросил прядь кудрей и, не отрываясь от пишущей машинки, ответил:

— Сеньор просил его не беспокоить.

Вместе с визитной карточкой я выложил на конторку десятидолларовый билет — портье не повел и бровью. Добавил еще одну банкноту того же достоинства — он небрежно смахнул деньги в ящик стола и взялся за телефонную трубку:

— Прошу прощения... С вами хочет встретиться... Да, да, я знаю, что вы никого не принимаете, но... — Глаза скользнули по глянцевитой поверхности моей визитной карточки. — Но мистер О’Тул из «Лос-Анджелес таймс» настойчиво добивается встречи с вами... Хорошо. — И уже в мою сторону: — Номер 215, сеньор. Желаю успеха.

Тим встретил меня приветливой улыбкой:

— Рад познакомиться. Мне смертельно надоели местные докучливые репортеры, но для представителя крупной американской газеты время у меня всегда найдется. Присаживайтесь. Пиво? Виски? Сигару? Или, может, заказать кофе?

— Я предпочитаю сигареты, а вот от стаканчика виски не откажусь.

Мне сразу не понравилось это одутловатое лицо (прежде я видел Тима только на фотографиях). Прикосновение влажной шершавой ладони (будто мне сунули в руку дохлую рыбу). Надтреснутый голос.

От дежурных любезностей мы перешли к интервью:

— Свержение правительства — единственный способ ликвидировать марксизм в Чили. Это наша сегодняшняя задача, выполнение которой я возлагаю на себя. — Тим заученно чеканил фразу: — Если гражданская война — цена за освобождение родины, я готов сполна уплатить по этому счету истории. Мою «Патриа и либертад» можно смело сравнить с испанской фалангой, поскольку политическое положение в Чили напоминает сейчас обстановку на Пиренеях в канун выступления вооруженных сил во главе с генералом Франсиско Франко.

— А что, вы тоже стучитесь в двери казарм? — вставил я, вспомнив слова, услышанные как-то от Глории.

— Стучимся... Стучимся, мистер О’Тул. И не без успеха.

— Однако вам нельзя отказать в откровенности.

— Настала пора ставить точки над i. А скоро пробьет час — от слов мы перейдем к делу. Больше медлить нельзя: красные с каждым месяцем, с каждым днем укрепляют свои позиции. — Он умолк, тяжко задумавшись. С печальным недоумением развел руками: — И чем только они берут? Чем привлекают к себе людей?

Я откашлялся и поддакнул правому ультра:

— Сам не возьму в толк, в чем секрет успеха Альенде и его Народного единства! Если чилийских комми не остановить сегодня, завтра будет поздно. Дурные примеры заразительны — марксистская чума расползется по всему западному полушарию. Мы этого допустить не можем!

— С нами бог!

— Примите мои соболезнования, Роберто, — я резко изменил тональность от мажора к минору. — Красные ищейки сцапали нашего Эль-Тиро. Надеюсь, он не расколется и власти не узнают о доне Алонсо и его складе оружия в лепрозории Франциска Ассизского?

— Однако вам нельзя отказать в осведомленности, — почти моими же словами отозвался главарь чилийских штурмовиков. Удивленно и настороженно смотрел он на меня.

— Я — доверенное лицо Джеймса Драйвуда. Вам это имя что-нибудь говорит?

— Разумеется, хотя и не имею чести быть с ним знакомым. Инструкции от мистера Драйвуда мы получаем через... Ну, вам же известно, через кого?

— Со стариной Диком мы большие друзья. — Выстрел, сделанный наугад, попал в яблочко.

— Ну что же... Вернетесь в Сантьяго, передайте мой привет Дику Маккензи.

При прощании влажная шершавая ладонь Тима дохлой рыбиной вновь ткнулась в мою руку. Но грех сетовать — улов в «Ла пальме» был богат.

В тот же вечер я вылетел из Мендосы в Буэнос-Айрес. Сразу же по прибытии позвонил Аллике:

— Нужно встретиться. Завтра в «Джиоконде»? О’кей!

19 сентября

САНТЬЯГО. СЕГОДНЯ БЫЛИ АРЕСТОВАНЫ ДВА ИНОСТРАННЫХ КОРРЕСПОНДЕНТА — ЖОРЖ ДЮПУА ИЗ ПАРИЖСКОЙ «ФИГАРО» И МАРЛИЗ САЙМОНС ИЗ «ВАШИНГТОН ПОСТ». ИМ ВМЕНЯЛОСЬ В ВИНУ «ОТСУТСТВИЕ ОБЪЕКТИВНОСТИ» В ОСВЕЩЕНИИ ПРОИСХОДЯЩИХ В ЧИЛИ СОБЫТИЙ. ПОСЛЕ ЧЕТЫРЕХЧАСОВОГО ДОПРОСА В ПОМЕЩЕНИИ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ ОНИ БЫЛИ ОСВОБОЖДЕНЫ. СЕГОДНЯ ЖЕ ВЕЧЕРОМ АРЕСТОВАН ЖАК ЛЕСПЕР-МЕДОК — СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ МОНРЕАЛЬСКОЙ «ЛА ПРЕСС». ПО СВЕДЕНИЯМ, ПОЛУЧЕННЫМ ИЗ НЕОФИЦИАЛЬНЫХ, НО ОБЫЧНО ХОРОШО ИНФОРМИРОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ, ОН СОДЕРЖИТСЯ НА СТОЛИЧНОМ СТАДИОНЕ «НАСЬОНАЛЬ», ПРЕВРАЩЕННОМ ВЛАСТЯМИ В КОНЦЕНТРАЦИОННЫЙ ЛАГЕРЬ.

В гостиной бунгало за столом сидели Глория и Исидоро Итурраран. У стены на диване лежал Томас де Леон-и-Гонзага.

Свет не зажигали.

Отблески пламени, угасавшего в камине, метались по лицам молчащих людей, по лакированной деревянной обшивке потолка и фривольным японским гравюрам, развешанным на стенах («Для услады глаз», — посмеивался Жак) заботливой хозяйской рукой Леспер-Медока.

В тишину вполз дальний рокот автомобильного мотора.

Лейтенант — исхудалый и ослабевший (почти неделю он провалялся без сознания в лихорадке, а теперь понемногу приходил в себя) — откинул плед и потянулся к автомату.