Поединок. Выпуск 2 - [119]

Впрочем, Воронов, несколько обиженный таким отношением, получил особое задание: продолжать вести работу своим чередом. Позвонить Городецкому и задать несколько пустяковых вопросов. Например, сколько суток обычно проводят шоферы в рейсах. И тому подобное. Продефилировать пару раз по территории Дальтранса и заодно посмотреть, как чувствует себя Мотя. Заглянуть в мастерские спортклуба. И, наконец, завершить давно задуманное — встретиться с инспектором, задержавшим Чуева, чтобы узнать от него как можно больше подробностей. Они могли пригодиться, когда Чуев будет выполнять свою операцию по срыву пломбы.

Это происходило прежде всего по воле Городецкого. Но теперь Станислав Антонович, за которым было решено даже не устанавливать наблюдение, шел на поводу событий. Ключ — обязательный рейс Мишенева. Виктор должен отправиться по старому хромовскому маршруту на ковровый комбинат. Чтобы подыграть, Мишенев по совету Воронова явился к Городецкому, чтобы отказаться от рейса, и попросил вообще отстранить его от работы впредь до закрытия дела. Городецкий накричал на Мишенева, потом потребовал в административном порядке непременно выполнить рейс. Это была серьезная, сверх предусмотренного, ошибка Городецкого.

Обо всем этом думал Воронов в машине, увозившей его в отделение майора Хромова. Инспектор Какурин Константин Степанович должен был ждать его там. И он действительно ждал.

Воронов предполагал увидеть молодого, педантичного, требовательно-вежливого из желания как можно лучше выполнить свой долг молодого инспектора, а перед ним стоял, смущенно представившись, старшина весьма преклонных лет. Он смотрел на Алексея чудаковатыми добрыми глазами. И Воронов подумал:

«Форма-то на деде сидит, как на чучеле. В его возрасте на бахче арбузы бы караулить, а не на таком насыщенном участке дежурить. Майор, судя по всему, в деде души не чает. Интересно, оправданно ли?»

— Вы помните тот случай, с мотоциклистом? — спросил Воронов, озадаченный настолько, что не знал, как начать разговор.

— Товарищ майор говорил... И так что, считай, помнил...

— Где это произошло, показать сможете?

Дед обидчиво засопел.

— Я на этом перекрестке восемнадцать лет стою. Как же не могу...

— Проедем туда?

— Пожалуйста, — дед кивнул на мотоцикл с коляской, такой же старый, как и сам хозяин, но сверкавший аккуратно подправленной желтой краской.

Когда мотоцикл рванулся с места, Воронов заметил, что дед еще силен. Чувствовалось полное слияние с машиной, будто все лошадиные силы, гудевшие в моторе, переливались и в хозяина.

Какурин заглушил мотор и откатил мотоцикл на обочину.

— Тут и было. У меня тогда с мотором что-то случилось — едва завел. А то бы я лихача еще издали заметил. Вон на том повороте. Когда голову поднял, он уже на этом вираже свои номера выкидывать начал. Как проехал, я за ним и припустился. Останавливать на месте не с руки было — за фургоном он бы меня и не увидел. Да и остановился ли — тоже вопрос.

Какурин рассказывал чрезвычайно подробно, словно мысленно прокручивал перед собой ленту, зафиксировавшую совершенно заурядный в жизни дежурного инспектора эпизод.

«Вот на таких, как Какурин да Стуков, и держится наша служба. Ну что ему до этих мелочей?! А в работе нашей и впрямь их не бывает. Пройди он мимо чуевского «хулиганства», не оставь свой рапорт, пусть и не очень грамотный, но толковый по сути, неизвестно, где бы мы еще плелись со своим расследованием. Умница дед. А старость что — она случается с каждым, кто долго проживет».

Какурин объяснил, демонстрируя наглядно, как все было.

Воронов стал с ним прощаться.

— Спасибо, Константин Степанович. Вы даже не догадываетесь, как нам помогли...

— Что, хорош гусь оказался? — лукаво спросил Какурин.

— Еще как хорош! — Воронов развел руками, как бы показывая, что о дальнейшем поведать не волен. — Обещаю вам недельки через две лично все изложить. Вместе попереживаем и порадуемся победе. А сейчас бы в отделение вернуться — мне уже в город пора!

— В город? Так чего же назад крутить? Сейчас я вас славно устрою.

Он шагнул с обочины на асфальт и поднял свой полосатый жезл, висевший на руке. Красный «Москвич» послушно замер прямо у его ног.

— До города? — вежливо спросил Какурин. — А-а, товарищ художник? — водитель, очевидно, оказался старым знакомым. И, наклонившись, Какурин попросил: — Товарища лейтенанта с собой не прихватите?

— Коль разрешите с неограниченной скоростью ехать, возьму! — смеясь, ответил водитель — молодой, усатый парень с копной черных волос.

— Я те дам, с неограниченной! — притворно сердито погрозил палкой Какурин.

Не успели отъехать, парень охотно заговорил.

— Батя у нас хорош. Но строг — спасу нет. Я от него две дырки в талоне имею. Только с трудом уговорил на неделю срок одной перенести. Критическое положение создавалось, — парень прибавил газу, словно и впрямь получил разрешение Какурина.

Воронов взглянул на спидометр. Скорость была за восемьдесят, а пробег — пять тысяч семьсот сорок километров.

— Не много ли две дырки за такой короткий пробег? — скорее из вежливости спросил Воронов.

— Еще как много! Да ведь у Бати не выкрутишься. Он эту проклятую скорость без спидометра с точностью до ста метров чувствует...