Поединок. Выпуск 2 - [116]

— Разумно. И не откладывайте. Только осторожно. Хорошим доводом может оказаться при допросе, — согласился начальник отдела. — Пока же предлагаю провести следственный эксперимент — как срывал пломбу Чуев? Это раз. И второе, не откладывайте разговор с инспектором, который составлял протокол. Мелочи могут играть решающую роль.

Следующие два часа Воронов занимался организационными вопросами: заказывал машины, искал людей. За руль фургона, копия мишеневского, посадили своего, милицейского шофера. Пригласили и мотогонщика, тоже мастера спорта, динамовского, работавшего в отделении у Хромова. Майор с нескрываемым интересом отнесся к идее эксперимента, организовал все блестяще, даже перекрыл движение на напряженном отрезке дороги.

Водитель фургона своей задачи не знал — он должен был только вести, и притом внимательно, машину на крейсерской скорости, стараясь заметить как можно больше. Зато лейтенанта, выполнявшего роль Чуева, проинструктировали полностью. Он трижды подряд сорвал пломбу с фургона на полном ходу, а водитель так ничего и не заметил. Правда, первый раз, оборвав проволочку, он оставил пломбу висевшей на обрывке. Но это дела не меняло — дверь была распечатана.

После эксперимента довольно шумно обсуждали его результаты в кабинете у Хромова.

Воронов поблагодарил майора:

— Спасибо вам особое! Не наткнись вы на эту докладную о задержании Чуева, ей-богу, концов бы не нашли...

— Нашли бы... Концы, они всегда есть, — Хромов улыбнулся. — Вот только в службе нашей суетной порой не всегда хватает времени покопаться. Шерлоку Холмсу было хорошо, его сроками прокурорский надзор не сковывал. Да и процент нераскрытых преступлений мало волновал. Свободный художник, одним словом, а у нас... Вчера опять две аварии со смертельным исходом на «Жигулях». Быстрая, отличная машина. Требует хорошего глазомера и твердой руки. Опасная машина... И все-таки однофамильца своего забыть не могу...

Воронов сообщил:

— Проверка показала, что в картотеке таких отпечатков пальцев нет. Во время допроса постараемся взять у Чуева. Похоже, что именно он доводил дело до конца. Может, старик Хромов его засек. Судя по всему, отпущенный инспектором Чуев дело свое сделал — пломбы на месте не оказалось.

— Буду ждать известий с нетерпением, — майор признался как мальчишка, искренне и горячо: — Нет покоя, пока не уясню...

Он иронически взглянул на своего капитана, и тот, покраснев, опустил глаза. Воронов представил себя на месте капитана, и ему стало неуютно; так же чувствовал себя он сам, признаваясь полковнику Жигулеву, что отложил разговор со старым шофером.

Уже когда отъехали километров сорок от отделения Хромова, Воронов вспомнил, что хотел повидаться с инспектором, составлявшим протокол, но забыл это сделать. Предложение пригласить его на эксперимент полковник Жигулев отклонил, логично заявив, что круг посвященных лиц желательно не расширять.

«Ладно. Завтра обязательно встречусь с ним. Интересно, вспомнит ли он лицо Чуева? Надо подготовить портрет. И вообще, вспомнит ли он подробности того случая? Ведь у него вон сколько хлопот каждый день на участке. Со смертями...»

Но поговорить с инспектором назавтра не удалось. Полковник Жигулев предложил срочно провести допрос Чуева. Разработку ведения допроса закончили почти в два ночи. Чтобы не настораживать его преждевременно, — неизвестно, что даст допрос, может быть, Чуев станет в позу отрицающего все и вся, — решили ведение допроса поручить одному Воронову.

23

По согласованию с начальством Алексей назначил явку Чуеву на десять утра. Тот пришел точно в десять. Вошел в комнату аккуратно выбритым, причесанным, в нарядном костюме, и Алексей отметил про себя, что это, наверное, ужасно, когда костюм так меняет человека. Перед его глазами встала фигура в майке и трусах, с волосатыми ногами и полупьяным лицом.

Сейчас перед Вороновым сидел совершенно другой, нормальный человек.

Алексей ожидал встретить как бы сохранившееся с прошлого разговора нагловато-независимое отношение. Но то ли новая обстановка, то ли какие-то другие причины заставили Чуева изменить линию поведения. И Воронову, настроенному слишком агрессивно, пришлось свой боевой пыл несколько охладить.

Чуев сидел сдержанно-вежливо — само внимание.

— Я хочу вас предупредить, Петр Константинович, что в отличие от прошлого разговора у вас дома эта встреча официальная, протоколируется, записывается на магнитофонной пленке, и потому прошу быть в ваших же интересах очень внимательным с ответами и правдивым.

— И то и другое меня устраивает. Как гонщик, я привык всегда быть внимательным. Что касается правдивости, думаю, вы уже имели возможность в этом убедиться, проверив...

— Проверили... — перебил Воронов. — И потому, чтобы не пришлось мне вас больше прерывать, хочу попросить отвечать только тогда и на те вопросы, которые я вам задаю.

— Это что, допрос? — слегка побледнев, спросил Чуев.

— Да, — как можно жестче ответил Воронов.

Формальности, связанные с открытием протокола, фамилия, данные и прочее, они выполнили во все накалявшейся атмосфере. Воронов видел, что Чуев боится. Но чего? Надо было вести разговор, стараясь как можно дольше продержать его в этом тревожном состоянии. Страх за содеянное, если оно было, должен заставить его проговориться.